Любимые французские забавы
Достаточно созвучными и весьма взаимодополняющими показались мне две эти недавно вышедшие книги.
Анатолий Гладилин, известный наш писатель-шестидесятник, эмигрировавший во Францию в семидесятые и с тех пор постоянно там проживающий, собрал под одной обложкой свои статьи, заметки и очерки, писавшиеся о ней примерно тридцать лет подряд, вплоть до дней сегодняшних, и назвал их довольно вызывающе, если не сказать провокационно: «Жулики, добро пожаловать в Париж!»
Дарья ВАЛИКОВА
Фото Евгения БЕЛИЛОВСКОГО
Гладилин А. Жулики, добро пожаловать в Париж! М.: Глагол, 2007. – 352 с.
Кларк С. Наблюдая за французами. Скрытые правила поведения /Пер. с англ. Ю.С. Евтушенкова. М.: РИПОЛ классик, 2008. – 304 с.
Англичанин Стефан Кларк, живущий во Франции двенадцать последних лет, озаглавил свой труд скромно: «Наблюдая за французами».
Если последний более всего упирает на речевые конструкции, как ничто другое характеризующие менталитет нации, а также на стиль поведения различных её представителей, то Гладилин даёт более широкую панораму французской действительности.
Как было сказано, его статьи писались в разное время – в том числе тогда, когда советский человек попадал в капиталистический мир крайне редко, если попадал вообще, а потому ему были интересны буквально мельчайшие детали уклада той жизни. Гладилин во многом удовлетворяет спрос на такого рода информацию, и делает это весьма художественно, так, что порой трудно определить – очерк перед нами или уже рассказ?
Например, краткое, ёмкое и выразительное повествование о буднях типичной… «назовём её Жаннет» («Портрет парижанки»), или – об обывателях Франции уходящей («Люди первых этажей»), или – «Французская глубинка», «Французская бюрократия», «Богатые французы»…
Однако, преобладают наблюдения, касающиеся последних пары десятилетий, и тут картина рисуется, мягко говоря, тревожная (развесёлое название книги совершенно не даёт представления о глубине этой тревоги).
Основная претензия Гладилина относится к бескрайней и безбрежной толерантности и политкорректности, захлестнувших общество. В своё время Василий Аксёнов (также присутствующий на страницах этой книги) сказал что-то вроде: политкорректность возникла как борьба с предрассудками, но с тех пор сама превратилась в предрассудок.
Да ещё какой, — добавим мы от себя, — после того, как Гладилин нам наглядно опишет, во что выливается постоянный страх прослыть расистом, националистом, ретроградом, консерватором, гомофобом и т.п.
Первый пункт в перечне, наверно, самый опасный, посему коренной француз рта не рискует открыть, чтобы задаться элементарным вопросом: а будет ли когда положен конец «криминальному неуправляемому Гарлему», в который давно уже превратились предместья крупных городов (неслабые подробности такого противостояния Гладилин приводил ещё до самого знаменитого мощного взрыва двухлетной приблизительно давности)? Или – а отчего, собственно, мы с женой должны всю жизнь пахать, чтобы приобрести в собственность скромное жильё и поставить на ноги своих двух детей, когда любой эмигрант с его десятком детей может вообще не работать, живя на пособие (которое берётся из наших же налогов)?..
Или, например, – отношение к уголовным преступникам (любого цвета кожи, хотя и здесь небелым быть предпочтительнее). Либеральное законодательство, «вся наигуманнейшая мораль современной западной цивилизации… подсказывает выбор – бесспорно … лучше быть убийцей, чем убитым». Считается, что «особую деликатность надо проявлять к малолетним правонарушителям (до 18 лет), это дети, они не виноваты, виноваты семья, школа и социальные условия, малолетних не надо наказывать, их надо воспитывать». И никого не волнует то, что подобная безнаказанность ведёт лишь к дальнейшему увеличению «отмороженных» молодёжных банд…
Особое место и Гладилин, и Стефан (назвавший соответствующую главу «Я бастую, значит, я существую») отводят такой любимой национальной французской забаве, как забастовки и демонстрации по любому, «порой чисто символическому» поводу.
Обычно они почти полностью парализуют транспортную систему, превращая жизнь городов в анархический ад, и всегда сопровождаются актами вандализма (на то существуют «профессиональные» отряды так называемых «кассёров» — те же молодёжные банды).
Причём бастуют чаще всего госслужащие, которых уволить по закону практически невозможно; получается, что люди, по каким-либо причинам не желающие работать, лишают заработков и нормальной жизни других. Дело доходит до того, что происходят забастовки против забастовок!
Вот что в числе прочего описывает Гладилин: «… забастовщики-учителя … осыпают ударами полицию … а полиция, образуя живой коридор, ограждает от яростных атак … Кого? Министров? Капиталистов? Угнетателей рабочего класса? Нет, маленьких школьников, которые идут в школу сдавать экзамены! Более абсурдной сцены трудно придумать».
Вообще же, утверждает Гладилин, «Школьное образование во Франции не то чтобы плохое, но оно обесценилось». «Политкорректность, всеобщее обязательное обучение привели к тому, что школа превратилась в отстойник для всякого рода хулиганов, которые сами не хотят учиться и мешают учиться другим. Кстати, в Америке давно столкнулись с этими проблемами, и недаром все, кто могут, отдают своих детей в частные школы. Однако гордым французам американский опыт – не указ, они хотят сами разбить себе в кровь носы. И разбивают. Дошло до того, что в школах ученики бьют учителей!»
Кстати, о самоуверенном «Ты не прав (Если ты не француз)» постоянно упоминает и Стефан, называя это «параноидальным чувством собственной правоты», присущем сей нации.
Вообще же, с точки зрения англосакса, и сервис у этих галлов мог бы быть понавязчивей. И гигиены бы им побольше не помешало: еда подаётся не стерильно чистая, а улицы столь же загажены лучшими друзьями человека, сколь речь любого француза – грязными словечками… Что, впрочем, совсем не отменяет ни известной французской любезности, ни того неоспоримого факта, что их кухня – лучшая в мире.
И если правда всё то, что было сказано о французской школе, то с полным правом можно добавить: но зато там, например, преподают философию, а кормят (Стефан даже приводит недельное меню рядовой школьной столовой) как в хороших ресторанах. Ибо «эти блюда призваны воспитывать вкус, подобно тому, как длительные дискуссии формируют ум».
В общем, как всегда в жизни, на любой негатив найдётся свой позитив. А то, что и Гладилин, и Стефан, как может показаться, слишком много внимания уделяют первому, объясняется просто. Им слишком дорога эта страна, полная изощрённого очарования, чтобы не беспокоиться за её будущее.
