Мюриэл Спарк: Английская литература с шотландским акцентом

Мюриэл Спарк, давно уже признанной классиком английской литературы второй половины прошедшего века, в России почему-то не столь повезло по части повышенного внимания, — как, допустим, Фаулзу или Айрис Мёрдок…

Дарья ВАЛИКОВА

С одной стороны, её  издавали ещё в советские годы (пара книг и некоторое количество журнальных публикаций – но зато огромными тиражами), о ней писали статьи солидные специалисты по зарубежной литературе, имя её исправно включали в соответствующие обоймы…

С другой – переведено было (как и сейчас) далеко-далеко не всё из написанного; а когда в девяностые годы у нас покатился девятый вал издаваемых англичан и англоязычников, включая писателей третьего, четвёртого и далее разборов – то ни новых изданий, ни переизданий Спарк там было не найти. Многие из её российских поклонников (включая автора статьи) тогда, кстати, ошибочно решили, что она уже, вероятно, покинула сей мир, ибо родилась аж в 1918 году (как, например, и Солженицын). И лишь совсем недавно вновь стали потихоньку выходить её книги – но теперь, понятно, тиражами ничтожными.

Среди английских беллетристов высочайшего класса – тех же Фаулза и Мёрдок, отца и сына Эмисов, Антонии Байетт и многих других – имя Спарк, пожалуй, стоит на особицу. Женщинам обычно не свойственно писать так, как это делает она; мужчинам, впрочем, тоже. Для первых её ум слишком  холодноват и саркастичен, да ещё налицо явное пренебрежение любовной темой как таковой, для вторых она – уж больно тонка и изящна… Словом, Спарк – это Спарк и никто другой (никакая другая).

Теперь, однако, следует говорить: писала. Мюриэл Спарк умерла в 2006-м, а в прошлом году отмечалось её девяностолетие.

Она родилась и выросла в Эдинбурге, столице Шотландии; и о ком бы и о чём она впоследствии ни повествовала, это обернётся английской литературой с маленьким, но ощутимым шотландским «акцентом»  (когда — специфическими  ли оборотами речи и народными поговорками, особым ли укладом жизни и стилем поведения — непременно подчёркивается отличие персонажей шотландского происхождения от тех же англичан).

Закончив типичную школу для девиц из среднего класса (которая будет впоследствии изображена в знаменитом романе «Мисс Джин Броди в расцвете лет»), Мюриэл вскоре отправляется в африканские колонии (Родезию и ЮАР), где проведёт несколько лет.

Колониальное житьё-бытьё она потом опишет также – достаточно вспомнить небольшую выразительную повесть «Птичка-«Уходи»», которую советские публикаторы почему-то назовут «антирасистской» (хотя ничего антирасистского, как впрочем и расистского, в ней не сыскать), или рассказ «Портобелло-Роуд». (Кстати, впоследствии, вспоминая о тех годах в Африке, где ей так не хватало общения с другими начинающими литераторами, Спарк сетовала, что ничего тогда не знала о проживающей неподалёку своей ровеснице Дорис Лессинг – той самой Лессинг, которая в 2007 году удостоилась Нобелевской премии…).

Во время войны Спарк возвращается в метрополию, где работает в Форин офисе, занимаясь контрпропагандой на Германию. После Победы она целиком и полностью сосредоточивается на литературной деятельности.

«Однажды в середине двадцатого века я сидела на старом лондонском кладбище в районе Кенсингтона – тогда ещё могилы не успели сровнять с землёй, и тут молодой полисмен сошёл с дорожки и направился по газону прямо ко мне. Он застенчиво улыбался, словно собирался пригласить меня на партию в теннис. Его всего лишь интересовало, чем это я тут занимаюсь, но приставать с расспросами явно не хотел. Я сказала, что пишу стихотворение, и предложила ему бутерброд…». Так начинается её поздний полуавтобиографический роман «Умышленная задержка», повествующий о послевоенном Лондоне и его писательской богеме.

Со стихов и рассказов, хотя и не сразу, она переходит к крупной форме. Романы «Memento mori», «Баллада о предместье», «Девушки со скромными средствами» (если называть исключительно те вещи, которые переведены у нас) принесли ей успех и известность.

Можно заметить сразу, что религиозный компонент, а именно католическое мировосприятие, играет в её творчестве важнейшую роль. Следует сказать, что если в роду у Спарк были как христиане-протестанты, так и соблюдавшие свои традиции евреи, то сама она в сознательном возрасте перешла в католичество, решив, что именно эта религия наиболее полно соответствует тому, во что ей верилось сызмальства. При этом ей совершенно не свойственно идеализировать Католическую церковь как таковую – напротив, про одну из её воцерковившихся героинь будет сказано, что она «обнаружила там немало фашистов».

Как говорит  уже цитировавшаяся героиня «Умышленной задержки», «У меня было… вполне достаточно веры; а для всяких сообществ и индульгенций, постов, праздников и обрядов у меня просто не было ни времени, ни предрасположенности. Я всю жизнь считаю, что в религиозных вопросах не следует множить трудности – их и без того хватает».

Так что о католицизме Спарк пишет хоть и постоянно, но без тени морализаторства и схоластики, совершенно чуждых её натуре. А уж о рядовых католиках (которые, напомним, в Британии до самого недавнего времени были  религиозным меньшинством, хотя и влиятельным, — отчасти напоминающим старообрядцев в России) – и вовсе с  разящей сатиричностью.

Достаточно вспомнить рассказ «Чёрная мадонна», рисующий поведение примерной католической четы в обстоятельствах сколь пикантных, столь нешуточных – когда у них, белых англичан, рождается чёрный младенец. Спарк легко демонстрирует, как вроде бы глубоко верующие и добросовестные прихожане живут всё теми же двойными стандартами.

Сначала, отнюдь не страдая от бесплодия жены – ведь, «будучи бездетны, они могли позволить себе культивировать вкус к изящному», — супруги тем не менее начинают усиленно молиться и лечиться – лишь потому, что «так полагается».  Считаясь людьми умеренно левыми, современными, без предрассудков, они принимают у себя дома эмигрантов с Ямайки; однако, когда происходит вышеупомянутый казус с ребёнком – от дома тем отказано навсегда. При том, что ни жена, ни цветные ямайские джентльмены – ну абсолютно ни в чём не повинны: как удаётся точно выяснить, — в роду у жены, оказывается, затесался «негр с корабля», и подобные появления темнокожих детей науке известны. И хотя друзья  относятся к происшествию с пониманием, а священник настаивает, что необходимо заботиться о своём чаде – всё тщетно: жена решительно отказывается от новорожденной, а муж ещё и обосновывает: «будь это не мой, а чужой ребёнок, по мне, всё было бы в порядке. Просто противно, что она моя, а люди думают, что нет». И вымоленный у Бога дар, сочтённый некондиционным, прямиком отправляется в приют…

Или – мир женских монастырей, в который Спарк нередко приоткрывает дверь в своих романах, — мир, в котором монахини (у многих из которых, кстати, до пострижения протекала весьма бурная жизнь) ведут существование отнюдь не скучное, — полное идеологических трений и интриг в борьбе за власть.

Центральным тут является роман «Аббатиса Круская», чей сюжет напоминает «Уотергейтское дело», взбудоражившее тогда весь Запад: в крупнейшем английском  женском  монастыре происходит скандал вокруг подтасовок при выборе настоятельницы; скандал, выходящий далеко за стены этого монастыря…

Разнообразные типы, представители различных классов, а также наций густо заполняют её прозу. Тут фигурируют всевозможные чудаки и простые работяги, коммерсанты и городские сумасшедшие, мещане и представители творческих профессий, аристократы и международные авантюристы…

Ёмкая лаконичность стиля – с минимумом быта, но меткостью деталей; характерная манера речи персонажей, что  делает на редкость запоминающимися даже многих малозначительных, эпизодических из них.

Вроде какой-нибудь героини рассказа «Видели бы вы, что там творится», которая превыше всего ценит порядок, гигиену и культурное общение: «… он говорит: «Что ты делаешь по вечерам, Лорна? Телек глядишь?» Тут уж я по серьёзному обиделась, потому что мы всегда говорим «телевизор», а он вообразил, что я какая-то дурочка необразованная», или африканского вождя новой формации, что «… прошёл выучку в миссии, на нём были тёмно-синие шорты и белая рубашка. Если старый Маката называл соплеменников «мои люди», то теперешний именовал их «мой народ»» («Птичка-«Уходи»). Или, допустим, типичной молодой итальянки, чья эмансипированность сочеталась со сдержанностью выпускницы монастырской школы и «настолько укоренившимся культом мужчины, что даже котам она отдавала предпочтение перед кошками» («На публику»).

Этот роман, «На публику» — один из самых известных спарковских произведений. Вышедший в 1968 году, он показывает, как уже в те времена процветало мифотворчество при помощи пиар-технологий — в частности, в мире кино.

Актриса средних способностей раскручена не просто в кинозвезду, но в английский секс-символ, «Леди Тигрицу», «безупречно сдержанную при свете дня и упивающуюся страстью под сенью ночи». «Внешне сдержанная и будничная, она воплощала собой теперь в глазах мужчин идеал жены. На неё смотрели с вожделением и в то же время поклонялись ей. … Дошло до того, что … иные замужние дамы принялись такое вытворять в постелях, чего никак нельзя было совместить ни с их возрастом, ни с данными и возможностями, ни с умеренными притязаниями мужей». В действительности же, как сама она сообщает доверенному лицу: «Половую жизнь я признаю только под одеялом, в темноте, в субботу вечером. И чтобы на мне была ночная рубашка. Пусть это заскок, но я такая». Играть на публику в то, чем не являешься по определению – подобные вещи, понятно, даром не проходят и ни к чему хорошему не приводят. Впрочем, у этой героини  найдутся силы для попытки разрушить фантомность существования, вернуться к себе — подлинной…

Спарк пишет, по её же словам, «пером лёгким и безжалостным, … когда повествование требует абсолютной серьёзности». Она полна трезвой наблюдательности и язвительной насмешливости, но при этом всё равно никогда не позволяет себе того высокомерного презрения к людям, какое демонстрируют некоторые писатели, не будем называть кто.
Напротив, она испытывает к ближнему скорее жалость, порой пронзительную, — ту, которая никогда не унижает, ту, которую заповедовал Господь. Согласно Спарк, Божий мир неисчерпаемо прекрасен и значителен даже в мельчайших своих явлениях, — и до чего ж нелепо, когда люди так пошлы и ограниченны, что не видят, не понимают этого, столь  бездарно проживая собственные уникальные жизни.

Своё авторского кредо она мимоходом выскажет в той же «Умышленной задержке»: «Не для того я писала стихи и прозу, чтобы вызвать к себе симпатии читателя, а для того, чтобы составленные мною фразы заставили других проникнуться истиной и благоговением точно так же, как я сама проникалась, когда их сочиняла».

Многие годы Спарк проживала главным образом в Италии, родине своего вероисповедания, стране, которую она хорошо знала и где, кстати, часто разворачивается действие её книг. Там, в городке Тускани, она и окончила свой земной путь, там, согласно завещанию, и похоронена. Надеемся, ей было бы приятно узнать, что в далёкой России на её уход из жизни  откликнется много простых читателей, которые, как показал Рунет, — помнят и любят. Хочется надеяться, что таковых будет всё прибывать – чего и Мюриэл Спарк, и сами эти потенциальные читатели более чем заслуживают.

Tags: Валикова