Зрелое время для ранних стихов

За его становлением и творческим ростом когда-то следил знаменитый основатель физической химии академик Николай Семёнов. И не просто присматривался, а до поры до времени обещался нашего героя трудоустроить с пользой для науки…

Владимир ИЛЬИЦКИЙ

Фото автора

Задатки настоящего учёного Геннадий Рывкин проявлял ещё в институте. Собственно, где же их ещё их проявлять? Но, как мы видим и по сегодняшним студиозусам, иные способные ребята предпочитают вместо «погружения в науку» весело проводить время.

Думаю, от студентов 50-х годов прошлого века они не слишком отличаются. По крайней мере, Геннадий Алексеевич  говорит всего о нескольких молодых специалистах, которым, как и ему, академик Семёнов прочил  научную карьеру.

Малая родина  кандидата химических наук, начальника отдела ФГУП «ОКБ кабельной промышленности», поэта и писателя (с философским уклоном!) Геннадия Алексеевича Рывкина – подмосковный Серпухов. Мама Татьяна Степановна – актриса. Отец Алексей Павлович, режиссёр и актёр  добровольцем ушёл на фронт в 1941-м и в следующем году погиб…

Позже сын об отце напишет:

Ты роль свою последнюю сыграл
И вышел к рампе на слепящий свет.
И зал – стоял, и зал – рукоплескал,
Зал – провожал, но не прощался, нет.

Век горькой гордости
душе моей светить.
Я знаменем несу судьбу твою.
Вопрос вопросов, быть или не быть,
Ты разрешил, как должен был, в бою…

Всякая судьба может оказаться типичной, если сам человек не захочет сделать её сугубо индивидуальной.  Или индивидуальность проявляется уже в том, что тебе почему-то интереснее не мячик во дворе пинать, а изучать под микроскопом срезы различных материалов?

Своё научное направление Рывкин характеризует как «физическую химию с уклоном в материаловедение». Главное дело жизни – фторопласты. Мытищинское  ОКБ КП, куда Геннадий Алексеевич был направлен через год после окончания института, при его прямом участии фактически стал  лидером в разработке и применении фторопластов, которые «нужно было научиться перерабатывать».

Конкурируя по этой тематике с американцами – оснащёнными, как я понимаю, и раньше и теперь гораздо лучше наших специалистов, Рывкин с подчинёнными, однако,  всегда шёл с ними «ноздря в ноздрю», а то и забегал вперёд…

Через руки отдела, которым он командует с 1974 года, прошли все фторопласты, применяемые сегодня в России. Эта работа, как в целом и деятельность ОКБ, была отмечена на самом «верху» – кабели и провода, изобретённые здесь, никогда и нигде, включая космос, не отказывали.

Юный Наг (художник Евгения Гордеева)

Лет пять назад я с большим удовольствием прочёл рукопись его стихов, кажется, ещё не имевшую окончательного названия. Сегодня книга «Белый парус. Запоздавшие стихи» наконец-то издана под псевдонимом, который автору подсказала мама.

Наг Стернин, литературный двойник Рывкина, впрочем, успел  прославиться в начале 2000-х своими  статьями в когда-то антисоветском журнале «Грани». Обширной статьёй «Сумерки культуры. Интеллигенция и власть», и затем написанной в продолжение темы статьёй «Интеллигент и интеллектуал. Противостояние».

Основатель и первый главный редактор журнала Е.Р. Романов отозвался на эти публикации в том смысле, что не чаял он дожить до того момента, когда кто-нибудь даст внятное определение, что такое интеллигенция.

А может быть, профессиональное материаловедение и человековедение идут рука об руку?

Фактически Рывкин  разложил процесс формирования и деятельности российской интеллигенции по полочкам, проследил её судьбу от и до.
«Обвинять интеллигенцию в её всегдашней оппозиции к власти, пишет он, — означает ставить проблему с ног на голову.  Такая позиция отнюдь не является свободным выбором интеллигенции. Это всегда, во все времена была вынужденная мера…»

На сегодняшней интеллигенции Рывкин фактически ставит крест. Потому что она слилась в любовном экстазе с властью не ради решения каких-то общественно значимых  проблем, а исключительно для  собственной материальной выгоды.

Лично я считаю, что интеллигенции у нас давно нет. Не только по причине потери  наиболее культурной частью общества чётких нравственных ориентиров. Она, интеллигенция, «олицетворяя культурный уровень народа и болея за народ», уже не может выполнять эти «функции» по крайне веской причине.

В России  после всех войн и революций XX века, после ужасов ГУЛАГа  и в корне искажённых нравственных установок  брежневских времён НАРОДА НЕ СТАЛО.

Население пока ещё в России имеется, но  не в качестве народа, а в форме электората. Да и тот всё больше размывается  таджиками и китайцами, причём зачастую в грубой форме – плоть до исхода с коренных территорий…

Человековедению с ещё более дальних истоков посвящена и более ранняя работа  Рывкина — трижды издававшееся повествование «Кощуна о женстве».

«…видна, ах, видна глазу зоркому змеиная полюбовница. И не хороша, но прекрасна. И неказиста, а красавица. И красива она особенной, змеиной красотой на исходе юности, на восходе женства. Посмотри в глаза её — голова закружится. Посмотри во след ей – сердце заколотится. И напрасно крутятся вокруг добрые молодцы, не на них она смотрит, внутрь себя вглядывается. И напрасно шепчут её мужи речи льстивые, не их она слушает, в себя вслушивается. Сажайте девицу в терема высокие, запирайте за двери медные, накладывайте запоры железные, ничто не поможет. Найдёт её искуситель – Змей.
И не долгая любовь, а жаркая.
И память о ней – на всю жизнь…

Первая книга «запоздавших стихов» Рывкина (он мне признался, что пытается сегодня собрать вторую) – это в основном  студенческая юность, подводная археология,  любовные страсти-мордасти, густо замешенные на  греческой мифологии.

Ещё бы! Геннадий с товарищами, такими же «безбашенными» студентами, ищет на дне Чёрного моря легендарную Ольвию. И – находит.

Тут надо вспомнить, что знание химических процессов помогло ему собственноручно изготовить из галош-шахтёрок первые ласты – вещь в те времена у нас невиданную.

Стихи Рывкин собирал с бору по сосенке – в частности, у тех друзей, к которым были обращены его «посвещизмы»…

Периодически в стихах, как было и на самом деле, у него  кто-то  умыкает аквалангистский ножик.  Великолепный нож из легированной стали.

Быть может я, конечно, слишком грубый.
Все тридцать два лелея и храня,
Ребята!
Хольте!
Берегите зубы!
И… не крадите ножик у меня.

Обязательное для аквалангиста оружие было изъято при досмотре в Керченском аэропорту, когда уже маститый учёный Геннадий Алексеевич с аквалангом через плечо и с ножом в рюкзаке садился в самолёт. Ему уже исполнилось 45 лет и, как оказалось, погружался он тогда в последний раз. Действительно, куда ж теперь без легендарного ножика!

Романтические времена вдруг да закончились. Любимый акваланг остался лежать в непосредственной близости от научных приборов и  производственных линий…

В «Белом парусе» — куча стихов, посвящённых Ларисе, — смеётся Рывкин сквозь табачный дымок, — это моя жена…» Вместе они с тех самых институтских романтических времён. Одно из этих стихотворений как раз и названо «Белый парус»

Бушует шторм. В нём гнев и ярость.
И пусть грядущее темно,
Скользит над морем белый парус…

Недавно в районной газете «Родники» был опубликован один из космических «Рассказов капитана Паба», принадлежащих перу нашего героя. Все эти рассказы – с другими персонажами тем более – Рывкин сочинил по просьбе дочери Наташи. Вроде бы на фантазиях воспитанная, стала она физиком теоретиком…

Сегодня от своей физической химии  отдыхает Геннадий Алексеевич в Кисловодске. Но, как человек пишущий, совсем уж бездельничать не может. «Раньше, — говорит, — я таскал с собой акваланг, теперь – ноутбук» Очень в чём-то с моей точки зрения, похожие вещи – как нынешние физика и химия.

Tags: Ильицкий, ОКБ КП, Рывкин