ТАМ, ЗА МЕССИНСКИМ ПРОЛИВОМ…

Семь дней в Калабрии. Хроника в стихах

Владимир ИЛЬИЦКИЙ

Фото автора

Зачин

Все эти пьяццы и палаццы,
все эти города и веси,
куда торопишься добраться
при своевольном интересе,
где ты один или в обнимку
с бутылкой (вот она, нирвана!) –
в одну сливаются картинку
в цвет Мирового Океана.

25 мая 2013
Реджо ди Калабрия
Hotel Regent, room 201

1.

Пусть вначале шторм не бьёт по сусалам.
Ну так дело оказывается за малым…
Доверяй волне, но будь наготове,
ведь она ни к тому, чтобы хмурить брови.

Я живу в Королевстве. Пролив Мессинский
лупоглазой слезой слегка оросился,
но – на коже моей волна согревалась.
Показалось? Да нет же – самую малость.

Заниматься серьёзным теплообменом,
чтобы после вискарь запускать по венам –
здесь навряд ли попробуешь отстраниться,
ибо ветер — упрям и стёрта – граница.

25 мая, полдень
Пляж в центре Реджо

2.

Тут полезней волна, что обходит сбоку
и любовному вкус добавляет соку.
Батюшков, сочинивший про «вялы маки»,
волновой, похоже, не знал атаки.

А ведь был вояка и от картечи
не сгибал в эполетах тяжёлых плечи.
Да и тактика прежде была дурная
сквозь театры Европы аж до Синая.

С италийским пойлом «Birra Maestro»
восседаю, не зная приличней места,
чем Hotel в королевстве необратимом,
чья волна в самый раз – в утеху любимым.

25 мая, вечер, room 201

3.

Крепостных обводов женские бёдра.
Эту хитрость я фиксировал твёрдо
в городишке Сцилла, с Харибдой схожем,
если сможешь их угадать по рожам.

Замечательна жизнь в сравненьях весёлых,
особливо – в тех городах и сёлах,
где случайностей нет сильней поэтичных
этих женских образов истеричных.

Я со Сциллой вась-вась и с Харибдой тоже.
Мне какая из них, не чую, дороже,
ибо обе красотки с такой усмешкой,
что спасаться бегством от них не мешкай.

25 мая, вечер, room 201

4.

Важен выбор. Ты мог поступить иначе
и не ехать в Сциллу или в Джераче.
Вот и снова летишь, каблуки сбивая!..
Не полезней ли служба сторожевая?

Сочинять приступил ты где? В караулке!
Снесена та халупа в том закоулке.
Танк остался. Простая  «Сорокчетвёрка»,
непонятно куда глядящая зорко.

Испарился противник? Увы, притвора
точит зубы. Глядишь, и предъявит скоро.
И пойдут крейсера Мессинским проливом,
поражая обликом горделивым.

26 мая, утро, room 201

5.

Вид с балкона внушает вполне реальный
вид куда подальше  — экзистенциальный.
То есть пинии, пальмы и в них – пичуги
возвращают картины советской вьюги.

Почему не расейской, а туркестанской? –
Профанация памяти стариканской,
низводящей к детсадовским дням бедовым,
к воспитателям-бабкам, бездетным вдовам…

Над проливом сижу со скотским «Дюарсом».
Я старался жить и вот – расстарался,
раскидав по могилам дедов и бабок
с их набором весёлых и страшных баек.

26 мая, утро, room 201

6.

Цель всегда близка, если жизнь бесцельна
и случайна. Но это же – не смертельно.
Лишь тому, что в груди, доверяя звуку,
можно пить вино и любить подругу.

Или двух подруг, одна из которых
обожает глаза твои в разговорах.
Ты полвека так смотришь, балда балдою,
потому и лямур у тебя с — другою.

Ибо это не цель. Ибо цель не лажа
и всегда близка в этом смысле, даже,
если жизнь бесцельна, читай – бесспорна.
Но вчерась – лямур, а сегодня – порно.

26 мая, вечер, room 201

7.

Полглотка вискаря, и вправе к дальнейшим
обращаться темам, до нас дошедшим.
Из Локри художник таким знакомым
показался! – назло царям и наркомам.

А ведь были – каноны! И те каноны
сочинялись церкви крепить и троны.
Что-то вышло, что-то ушло в отвалы.
Но художник испил полглотка отваги!

Мне б найти его имя, шаря по книжкам.
Дионисий? Тимей? Или это слишком?
Но античные Локры сплошной могилой
вдохновляют меня с непонятной силой!

26 мая, вечер, room 201

8.

Сто церквей в Джераче  внушают робость.
Акведук  — один, но ценней подробность!
От Норманнского замка, подобный буре,
подгребает ветер меня в натуре.

Это – запад. А Солнечные ворота –
на востоке. В них вползала пехота,
а сейчас – мафиози на мерседесе.
Вот и вся история о прогрессе…

Сверху вид – закачаешься! Знаний мало,
чтобы видя финал, представить начало.
Но одна ободряет меня наука –
акведук. Точнее, смысл акведука.

26 мая — 5 июня
Джераче – Перловка

9.

Здесь мешок и маленькая тележка
нерабочего времени, то есть спешка
отменяется. Незачем торопиться,
если город назван небрежно Пиццо.

Да, реестр достоинств не слишком скромен.
Здесь Мюрат расстрелян и похоронен,
по иронии – в церкви Победоносца.
Вот намёк для всякого инородца!

Но Мюрат, не Георгий – по мне приятней.
Небольшой, но король и куда понятней,
чем Святой, зарезавший крокодила,
что дошлёпал, поставив рекорд, от Нила.

27 мая
Реджо — Пиццо

10.

Именитый Мюрат среди безымянных
лейтенантов, сержантов, сплошных иванов…
Никого в светлом храме, зато эмблема
на фасаде – та же гиблая тема.

Тема

Сострадая убитому крокодилу,
голодал Егорий наш через силу:
дескать, жрать дракон уже не способен,
вот и я попощусь, докажу – подобен.

Я с подобным бился злом окаянным –
не с каким-нибудь бездарем безымянным.
Мог меня он загрызть и коня лихого,
и теперь дурного об нём – ни слова.

И теперь я не стану ести и пити,
хоть ирландцы манят – давай по пинте!
Потому и взойдём на гербе едином,
состязаясь с гладом необоримым…

27 мая, вечер
Бриатико
Villaggio Green Garden, room 215

11.

Воспитала ли нас красота развалин?
Пастернак идиллически гениален!
Говорящие камни взирают хмуро
на тебя. И где ж тут архитектура?

Для стеклянно-бетонного поклоненья
родилось воспевающее поколенье.
Только нас не трогает блеск фасадов.
Мы развалины видим, усмешку спрятав.

Этот мир обречён ещё до постройки,
да и нынче, куда ни глянешь, — помойки.
Но в Бриатико крепость стоит надменно,
хоть в пробоины рвётся морская пена.

28 мая, утро, room 205

12.

Сохраняет варварский, современный
вид естественности мгновенной
Пифагорова площадь — те же штаны
с четырьмя штанинами разной длины.

Я смотрю на часы. Ах, какой дотошный.
Испаряемся мы, словно кадр киношный.
Пусть попробует кто-то воспроизвести,
ну а мне – на море успеть к шести.

Так и будет теперь без пяти четыре
пополудни. И сколько бы в этом мире
площадей ни увидеть, но с этих пор
я дублирую встречу… Хайре, Пифагор!

29 мая, вечер
Кротоне — Маринелла

13.

Мы в Россано смотрим музей лакрицы…
Это больше похоже на имя птицы,
чем на корень – чёрный, поскольку «адский».
Эх, занёс тебя, братец, бросок солдатский!

Нежно пахнет слабительным. И – ликёром
из-под тех корешков. И кажется вздором
не первач выгонять, пускай мутноватый,
а таблетки. У пробующих виноватый

вид, а вдруг пробьёт ненароком.
Ведь мечтать предложено о высоком!
О таких технологиях прогрессивных,
где для слабых не место вздохов наивных.

29 – 30 мая
Россано — Маринелла

14.

Путешествие, глядь, подошло к финалу.
Что конец есть начало, нам не пристало
повторять, подпевая мудрости школьной.
И у текста единый закон – глагольный.

При нехватке метафор нужен откат
в биографию. Этим ты и богат.
Ты, танкист, по выпасу кур – отличник,
не похерив при этом принципов личных.

А в дороге всего-то принципов два.
Были б ноги послушны и голова.
В остальном ты нисколько не привереда,
озабоченный промыслом кифареда.

28 мая, вечер, room 215

15.

Если только за кружевное «PIZZA»,
больше взгляду не за что зацепиться.
Не центральная – улочка Марко Поло
и песочек – естественного помола.

Крепостица, точнее, останки форта.
Насаждал Арагон таковые твёрдо.
Но эпоха, раскручиваясь, менялась,
и у форта – сиеста… Какая жалость!

Ты не вовремя здесь оказался снова.
Среднесдельное море вновь бирюзово,
но швыряет волны в бой без остатка
Посейдон, не придерживаясь распорядка.

29 – 30 мая
Ла Кастелла — Маринелла

16.

Императорский замок остался где-то
сбоку и не послать привета
Карлосу – Карлу, который Пятый.
Адрес известен.  Шуруй лопатой!

В те Хисторические глубины
грязи нанесено и тины.
Этот – язычник, а тот – католик.
А вдруг он стратег и не алкоголик?!.

Ползком от волны рассадив коленки,
торчу в задрипанной деревеньке.
А мог бы с палубы галеона
в берег вглядываться  зелёный…

30 мая, полдень
Маринелла
Hotel Porto Kaleo, room 2218

17.

Повторяется текст – никуда не деться.
Шесть десятков отбухал – впадаешь в детство.
По Перловке пройдёшься мысленным взором…
Что с ней стало? – задай вопрос прокурорам.

Ан сидят прокуроры в своих палатах,
как дьяки когда-то, и виноватых
узнают по марке одеколона.
Этот въевшийся запах сильней закона.

Вот какая для детских лет подоплёка…
Нет зубов, но по-прежнему зырит око.
Благодарно спасительной мысли темя,
что к волне обратиться – самое время!

30 мая, room 2218

18.

Ибо времени – нет. Есть волна и камень,
как поэт разобрался. И все мы канем
в первозданные волны как трилобиты.
Так что неча, танкист, ворошить обиды.

Ту Перловку, которой сто лет, как нету…
Ту девчонку, что мог бы призвать к ответу…
Ты в Бриатико видел крепость, приятель?
Вот – итог, поэт ты или ваятель.

Не беда, что мало мы наваяли.
Мы ведь были — из лучшей танковой стали,
как испанец Сервантес де Сааведра,
не страшившийся смерти, волны и ветра.

30 мая, вечер
Маринелла
Hotel Porto Kaleo, room 2218

Tags: Бриатико, Ильицкий, Италия, Калабрия, Мессина, Мюрат, Пиццо, Реджо, Сервантес, Сцилла