БОДРЯЧОК В БОДРУМЕ

Стихи

Владимир ИЛЬИЦКИЙ
Фото автора

1.

Поэты обо всём пробормотали,
Пропели, прокричали, прохрипели.
Остались лишь мельчайшие детали,
И те-то и даются еле-еле.

Всё тот же миф в их скромном интересе,
Ведь факты, к сожалению, жестоки.
Но, чуть копни, окажешься в Эфесе,
Что значит в переводе – на Востоке.

30 мая, вечер
Турция, Гюндоган
Green Beach Resort
Room 1817

2.

Горизонт подозрительно ровен.
Резко выражен водораздел.
Посейдон, не насупливай брови.
Ты всегда получал, что хотел.

Из Перловки моей завалящей
оцени поэтический дар,
а в ответ учини настоящий
Эгеиды отменный загар.

Тут народ не лирический в массе,
но ему полной мерой отмерь.
Не случайно же в Галикарнасе
мы с тобой повстречались теперь.

24 мая, полдень, отель

3.

Навряд ли судьба учинила,
а личная прихоть, небось…
В заливе вода, как чернила.
В чернилах! – брыляться пришлось.

Чернильной судьбы командиры.
Чей замысел, план и расчёт?
Мы сами себе учредили
успех и широкий почёт.

Не проще ли плыть в Гюндогане,
чернильным вдогонку волнам?
А всякий, кого выкликали.
пусть врёт, что завидует нам.

24 мая, вечер, отель

4.

К немыслимому слов не подберёшь.
Ты, говорят, в профессии хорош:
свободен – в рассужденьях обиходных.
А где мыслишка из числа свободных?

Того гляди, остришь или язвишь,
достойный повод подвернётся лишь.
Не хочешь оказаться нигилистом?
Достойнее – «пехотой в поле чистом».

24 мая, вечер, отель

5.

Залив по-женски раздвигает створки

тот же запах, томный и слепой.

С утра на море только две моторки.
Куда? Откуда? Нет, не за тобой.

Сведён баланс отлива и прилива,
и никому не надо потакать,
как самому себе, неторопливо,
с оглядкой на двуспальную кровать.

25 мая, утро, отель

6.

Сменились адвокаты – прокурорами,
Потом и прокуроры – адвокатами….
Подальше от людей – с их разговорами
И лысинами, как моя, покатыми.

Так заседаем, что немеет задница.
Кто возмущался против роли винтика?
Могли бы ехать, а на деле – катимся.
Могли бы видеть, главное – невидимо.

25 мая, полдень, пляж

7.

Стал соображать я туго.
Тишь да гладь в заливе нашем.
Ровно в полдень – ветер с юга
и сплошной на пляже Russian.

Здесь, точнее, пляж без пляжа:
в воду – лесенка с навеса.
Кормим рыбу, хлебом даже.
Нет иного интереса.

Дело, как всегда за малым.
Мысль от дела отвлекая.
зыбь морская – по сусалам,
зыбь морская, зыбь морская…

25 мая, вечер, отель

8.

Ты научен в атаке, в погоне, в броске
побеждать, командир удалой?
Предпочёл бы, чтоб дни проходили в тоске –
не летели певучей стрелой.

Ты, бродяга, армейской наукой храним,
Ванька-взводный до мозга костей?
Но дыханьем одним, как и сердцем одним,
ты из танковых выпал частей.

Не спешишь к «ловкачам, забивающим гол»,
но какую лелеешь мечту?
В Гюндогане ты пост караульный нашёл,
только нет никого на посту.

26 мая, полдень, отель

9.

Всюду – застигнутое движенье,
явные лавовые отложенья.
Был бы вулкан, от не даст осечки —
в смысле протечки.

Дышит планета своим порядком.
А горячо было б нашим пяткам.
Ой, хороша боевая форма,
а не комфортно!

Что-то пророчит нам гром картаво.
Хлынуть готова свежая лава.
Сшиблены угольных нор подставки.
Все мы – в отставке!

26 мая, вечер, пляж

10.

Морской простор, и больше ни на грош
предубеждений и противоречий.
А для кого ты плох или хорош,
пусть подтвердят взволнованные речи.

«Речь не о том», — поэт провозгласил,
но всё-таки желал он отстреляться,
Хотя ему бы не хватило сил
идиотизм оправдывать и блядство.

И ты, стрелок, таков же, как и он,
не предъявляешь аргументов в споре.
Он – убеждён, а ты – предубеждён
и растворил себя в морском просторе.

27 мая, утро, отель

11.

Вот Малый драматический театр.
А вот – Большой, и оч-чень драматический.
Народ здесь рукоплещет, и тиран
воспринимает действо – исторически.

В Большой он вбухал золота – не счесть.
Нажал на толстосумов из приятелей.
Всю Ойкумену облетела весть,
каких маститых нанял он ваятелей.

Пусть критики твердят: репертуар
художественно слаб и ограничен.
Театр – великий символ, вечный дар.
Он потому и вечен, что сценичен.

Проект реализован! Кончен путь?
Он в личной ложе выглядит усталым.
Нет, есть ещё солистка… Бёдра, грудь –
он обнаружил их в театре Малом.

30 мая, утро, отель
Эфес – Гюндоган

12.

У лысых чтобы не было вопросов.
Мавзол берёт налог с длинноволосых.
К какому тут склоняюсь я ответу?
Красавцем хочешь слыть – гони монету.

Что красота обходится дороже,
мы и сегодня понимаем тоже.
Лишившись именной своей гробницы,
великий царь перешагнул границы.

30 мая, полдень, пляж

13.

Я знал, что здесь мы непременно будем,
и призраки – в упор взглянут на нас.
Бодрум считают «Маленьким Стамбулом».
На самом деле он – Галикарнас.

Львы, мраморные стражи Мавзолея
и крепостные стражи — до сих пор,
при множестве туристов сатанея,
от волн залива не отводят взор.

И мы туда же смотрим почему-то,
стараясь угадать (напрасный труд!),
века прошли или всего минута,
как наши предки воевали тут.

30 мая, вечер
Эгейское море

ХРАМ АРТЕМИДЫ

Сплошь болотная слякоть и древний мох…
Черепахам – отдана пыль эпох,
восходящих к гибели Атлантиды.
Плюс одна колонна… Храм Артемиды!

Из фальшивых что вычитать мог я книг?
С аистятами аист гнездо воздвиг —
настоящий без подкупа бог небесный.
Почему бы и нам не парить над бездной!

Доказательства свежие здесь гласят:
не сжигал Артемидин дом Герострат.
Обстоятельств жертва он в этой драме,
где казну жрецы растащили сами.

Маскируют пройдохи свой интерес.
Для чего разбомбили они Эфес,
против варварства якобы выступая?..
Черепахи. Болото. Толпа тупая.

5 июня, вечер
Эфес – Перловка

КАРАУЛЬНАЯ БАШНЯ

Слоистый воздух возникает из
морских и сухопутных углублений.
Я по предгорьям лезу вверх и вниз
неповторимых в поиске мгновений.

Вот башня караульная… Я тут
служить бы мог с надёжным пулемётом,
но остаюсь на несколько минут,
к соседним обращая взор высотам.

Внизу две бухты. В каждой – хищный нос
и чёрный корпус яхты быстроходной.
И вновь не нужно задавать вопрос,
зачем здесь я – скиталец инородный.

8 июня, день
Гюндоган — Перловка

ГЕРОДОТ

Надменный бюст у крепостных ворот.
Войти в них можно только со стихами.
Здесь главный жил историк – Геродот!
Про остальных – мы даже не слыхали.

Он умер ТАМ, где был я год назад,
а здесь – родился… Двигаясь по кругу,
его усталый я встречаю взгляд.
В Египте – подмигнули мы друг другу.

Что запад – Запад, а восток – Восток,
подкинул он для Киплинга шпаргалку.
Галикарнас не так от нас далёк
и не спешит отправиться на свалку.

Пора на Самос! К торжищу Афин
он знает путь. В порту – судов без счёта.
Уже в уме он схему разграфил,
теперь шагай, смотри – и вся работа.

13 мая, день
Бодрум (Галикарнас) – Перловка

ВИЗАНТИЙСКАЯ КРЕПОСТЬ

Селчук ли на окраине Эфеса?
Эфес – под боком юного Селчука?
Не представляет крепость интереса,
ТАМ только стены, оторопь и скука.

«Спасибо, что не корь и скарлатина!» —
сосед смеётся, древность уважая.
Да, ведь была, как вспомню, Византия,
и Русь ей по девчачьи подражала.

Какие имена, событья, даты!
Великие стихи на смерть поэтов!
Сменили «коммунистов» «демократы»,
а вроде бы всё та же «власть советов».

Теперь-то наше дело чисто птичье.
Пока не подловили на приписках,
России новой воспевать величье,
на кладку стен глазея византийских.

14 июня, день
Селчук – Перловка

* * *

Был город-сад, а превратился в склад
обломков… Ну и в чём я вижу вызов?
Вот саркофаги выстроились в ряд
среди чёрно-зелёных кипарисов…

Гостей полно, но им-то дела нет,
что речь о преднамеренном уроне,
что их участье взвешивал поэт,
готовых к штурму, к бегству, к обороне.

Он город-призрак? Да. Но не исчез.
У нас в руках – на вход загробный чеки.
И шёпотом я говорю: «Эфес,
пусть новый век твои поднимет веки».

29 июня, день
Перловка

Tags: Бодрум, Галикарнас, Геродот, Гюндоган, Ильицкий, Селчук, Турция, Эфес