В Турецком Беломорье как-то раз…

Стихи

Владимир ИЛЬИЦКИЙ
Фото автора

1.

По случайности я в этом мире странном

c ожиданием ужаса постоянным
очутился в отеле «Джустиниано»…
Разве это не странно? Ещё как странно!

Эти страны, возникшие как придётся,
без учёта престижа и первородства
пляж за пляжем застраивают непрестанно.
Разве это не странно?

Слишком тёплое море в сентябрьских вздохах
о не знавших отелей таких эпохах,
где несносная жизнь не имела плана.
Разве это не странно? Увы, не странно.

26 октября
Отель Justiniano Club Alanya
полдень, пляж

2.

В отрицание лихих
сумрачных годин
в номере на четверых
пьянствую один.
Наслаждаюсь вискарём
смыв дорожный пот.
И о том, что не вдвоём,
мыслю без хлопот.

Изваяние царей
встали по углам.
Добрых или же зверей –
всем по тридцать грамм.
Ну и мне ещё чуток —
вмазать и заснуть.
А какой иначе прок
отправляться в путь.

26 сентября, вечер, room 2201

3.

Где теперь Восток, не понять сначала.
Очевидно, Азия подкачала,
расплылась пятном посреди Вселенной —
врезать Западу – с мыслью обыкновенной.

Лунный серп зацепился за горизонта
чуть заметную линию, как-то он-то
разбирается, точка где и опора.
Вот и тема с морем для разговора.

Я стою в темноте на краю разлуки
с проходящим, с улыбочкой, руки в брюки.
Надо мною Запад слился с Востоком,
дабы дать мне по кромке прокрасться боком.

26 сентября, вечер
В темноте на пляже

4.

Дух в здоровом теле крепок?

И покушать – не вопрос?
Размножайся, гром тарелок!
Веселися, храбрый росс!

Мы сошлись из всех союзов,
на съестной боеприпас.
Самый красный цвет арбузов
вновь объединяет нас.

Как и белый цвет картошный –
основательный фураж.
Ох, и вкусен корм подножный!
Ох, и весел завтрак наш!

27 сентября, утро, room 2201

5.

Безразлично, инь или янь.
Бесполезны слава и лесть.
Никому не крикнешь «Отстань!»
Расцветёт не раньше, чем в шесть.

Черепица сомкнутых крыш
мореходный застит пейзаж.
И, себя уважив, простишь
за непостоянство и блажь.

А какой иной интерес
баловаться вновь вискарём,
кроме как кивать на прогресс,
при котором все мы помрём.

27 сентября, полдень, room 2201

6.

Островок маскирует развалины бастиона,
где турецкий штандарт притопил чужие знамёна.
Раньше парились здесь сельджуки, затем – османы.
Потому и не надо последних считать ослами.

Ну, британцам поверили – в поисках перспективы.
И британцы не дали нам захватить проливы.
Вот из Крыма-то мы спровадили всех успешно,
если вдруг против правил жизнь не пойдёт, конечно…

27 сентября, день, бухта

7.

Вернулся с моря – не рыбак,
а занырнувший кое-как.
Прибой по чреслам лупцевал,
нацеливаясь на анал.

Но я входило в него бочком.
Пусть он – торчком, а я – бочком.
Знак предрассветный на часах
и водоросли – в волосах.

27 сентября, день, room 2201

8.

Кофе пью – всегда и везде espresso –
С переводом собственным: it’s a pressa.
Этой прессе отдал полтора десятка
лет – не сказал бы, что было сладко.

Вот и кофе хлебаю несладкий – с мёдом,
персонально, вприкуску, и переводом
лишний раз озабоченность проявляю,
ведь и в прессе всегда моя хата с краю.

27 сентября, день, room 2312

9.

День второй, а как бы ни сто второй.
И какую теорию здесь ни строй,
не сойдутся концы, как в любом сюжете.
За сюжет – герои одни в ответе.

Ты своим героям не дал приказ,
а кого и ваще — спустил в унитаз.
Редкий крик донесётся из преисподней,
да и то с каждым разом всё безысходней.

С рифмой проще, поскольку ты верен ей.
Для неё не надобно костылей
и сюжетных – хотя б и к месту – подпорок
пересилить дня сто третьего морок.

27 сентября, вечер, room 2312

10.

За три моря хожденье, а то и за все четыре!
Ведь не зря мы не спьяну маршрут себе прочертили.
Шёл тут Шёлковый путь.
Шёлк теперь перевозит карго.
И ещё не забудь – наступал император Карло

или Фридрих… Я часто путаю полководцев
и за званьем «Великий» спрятавшихся уродцев.
Но готов признаться призрачному Помпею –
недобитых пиратов на рынке узнать успею.

28 сентября, день, room 2312

11.

Поработавши молниеотводом,
охладело море к другим заботам.
Месит грязный песок как бы между прочим.
Отдыхает, что свойственно всем рабочим.

Тем из нас этот отдых в виде поблажки,
чьи уже обгорели на солнце ляжки,
кто же лезет сдуру в мутную жижу –
из воды до фига я подобных вижу.

28 сентября, полдень, room 2312

12.

Волна катает стокилограммовых
красоток, к неприятностям готовых
с приятностями наравне такими,
каким я здесь не называю имя.

Что значит энергетика пучины!
И без глубинной, кажется, причины.
И возникает мысль невольно та лишь:
баб – вроде голышей – не обкатаешь.

29 сентября, вечер, room 2312

13.

Отчего бы не сбиться со счёта дней
в предвкушении: станут они длинней,
безразмерные – вроде женских колготок.
Или дело – в начальниках-живоглотах?

Отчего бы ни впасть, а то и пропасть,
как в объятиях женских теряя власть
над прошедшим, к грядущему не взывая,
не надеясь, вывезет ли кривая?

Он от бабушки дёру дал, колобок.
От начальников в звёздах легко утёк.
Был насмешлив, взыскателен и свободен.
А растратил все дни – на глухих уродин.

30 сентября, утро, room 2312

14.

Вдруг запахло море октябрём.
Так что, брат, вещички соберём.
Всадник боевой Алаатдин
пусть на въезде мается один.

Октябрю ты, якобы, не рад.
Месяц твой любимый отпускной.
В воздухе разлит осенний яд.
Что ж, ещё по стопочке одной!

Пребывать во времени ином
хорошо в отсутствие хлопот…
На султане – нашенский шелом.
Тысяча трёхсот какой-то год.

Море с запозданьем Ак Дениз
обозвал, едва спустившись с гор…
Был и у меня такой каприз –
выйти в Беломорье на простор.

Боевитой лирике вдогон
тихий под ногами хруст костей.
Насылает ветры Посейдон
на гнилые стены крепостей.

1 октября, утро, room 2312

15.

Здесь Grand Bazzar – налево от шоссе.

Возьму правей, где средневековые
развалины лежат во всей красе,
приметы сохраняя боевые.

Здесь — поперёк шоссе – была стена
и на холме соединялась с фортом.
Но взорван форт, черта подведена
под временем, когда-то злым и гордым.

Никто не помнит гордости и зла?..
Забыта поголовная прополка.
И только торгошам здесь нет числа
на Шёлковом пути – прочнее шёлка.

1 октября, полдень, пляж

16.

Отдых, бессмысленный и беспощадный,
сборами в путь соблазняет обратный.
Снова ты занят, пусть ерундой,
но не загаром и не едой.

Отдых, бессмысленный, как сновиденье,
чувств предлагает несовпаденье —
с теми, когда ты по карте скакал…
Где тот невыраженный накал?

Море ворочается под боком.
будто бы в обмороке глубоком.
Голый, томишься под пляжным грибком,
как и явился – особняком.

2 октября, утро, room 2312

17.

Приманка для печальных пилигримов –
двойной espresso, джем из мандаринов.
А если ты – весёлый пилигрим
и вся твоя печаль – походный грим?

А сколько здесь красоток окаянных
в банановых садах обетованных?
Та, например, с бананом за щекой,
смущает пилигримский твой покой.

Для неги, впрочем, как и для богатства,
от берега нельзя нам отклоняться,
От синих волн под небом голубым
чуть отклонился – ты не пилигрим!

22 октября, полдень, room 2312
Окурджалар

Tags: Аланья, Ильицкий, Окурджалар, Турция