Тату неблизких странствий
В метро чего только не только ни увидишь, с кем только ни повстречаешься, в особенности на кольцевой, куда пассажиры попадают намеренно или случайно и катаются по кругу, словно шарик в рулетке, не зная точно в какую ячейку попадёт…
Владимир ХАБЛОВСКИЙ
Фото автора
Толчея в московской подземке невозможная. Люди давятся с утра до полуночи, толпятся в вагонах и на эскалаторах. Вероятность увидеть знакомое лицо в многоликой (миллион с лишним физиономий) толпе меньше, чем повстречаться на Тверской с Юрского периода динозавром. Но тем не менее…
Буквально два дня назад на Курской народ немного схлынул и у двери образовалось свободное место. Тут главное не зевать и тогда до Комсомольской можно доехать с комфортом. Можно достать планшет или, если пасьянсы надоели, осмотреться в вагоне.
Ба! Надо же быть такому – как раз напротив знакомое лицо. Пепельно-серые патлы, седая борода, видавшая виды и города (да что там города – страны!) панама. Выгоревшая на солнце жилетка (карманов столько же, сколько у Вассермана) тоже знакома. И шорты. Но, что касается рук и ног – не узнать! Изукрашены наколками так, что напоминают натюрморт или персидский ковёр. Извините! Я, наверное, ошибся. И всё же… наудачу:
— Соломоныч, ты?
— А что, непохож?
Да не очень, но эта вечная еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос снимает все сомнения. Владимир Самарин, собственной персоной – журналист, путешественник, поэт. В родных Мытищах его не застать – каждый месяц пропадает на неделю то на Мальте, то на Сицилии, то ещё где. Как это ему удаётся, секрет известный ему одному.
— Откуда на этот раз?
— Да вот занесла нелёгкая на Туамоту.
Что произошло с ним там, словами не описать. А он к тому же норовит излагать дорожные впечатления стихами. С поэтическими вольностями. И получаются совсем уж феерические картины категории 18+! Но эти фотографии (ночная съёмка, мощная вспышка, сплетение тел) перекочевали в разряд XXL.
— Ну, ты, блин, даёшь! А татуировки зачем?
— А без них, Вов, никак нельзя. Сам понимаешь – острова! Ходишь по пляжу, а другого там нет – песок и пальмы, слово голый. И все косятся, принимают за чужого. Того и гляди съедят на ужин. Знакомое явление – не заснёшь, пока не заморишь червячка. У вас (у нас!?) здесь проще: открываете холодильники и сметаете подчистую. Там этого нет, в смысле электричества. Колбасы не запасёшь – протухнет. Консервы приедаются – хочется свежатинки. И туземцы, когда приспичит – жрать хочется! — идут на пляж. А белого человека далеко видать. Но сделал татуировку и почти что свой – могут съесть, но — не в первую очередь.
— Таким образом, значит, вышел из положения? Приобрёл покровительственную окраску – мимикрия!
— Ну, вроде того. В турбюро предупреждали: не выделяйся из коллектива иначе сожрут.
— И были случаи?
— А как же. Продовольственную программу везде решают по-разному. У нас для этого есть крестьяне, мало, но есть. Которые пашут, сеют, жнут, молотят, а в перерывах работают охранниками в московском метро – дежурят у турникетов. У нас даже герб был такой, полу-аграрный – серп и молот. Хочешь жни, а хочешь куй… Да… А на Туамоту всё не так. Ты видел папуаса за плугом?
— Что-то не припомню.
— Правильно. У них вместо плуга копьё и пояс для привязывания скальпов. Это удобно — скальп. Вместо черепа – 4 кило самый маленький. Мозг достал и скушал -это деликатес, сплошной холестерин. Нет холестерина – нет красивой кожи, а холестериновые бляшки – это ерунда. Европейцы придумали страшилку: не ешь мозги, Иванушка, жирдяем станешь! Однако на мой вкус – это не фонтан. Вот печень другое дело.
— Печень?!
— А что? Я как все. В турбюро сказали – не выделяйтесь из коллектива.
— М-да! Ну, ты даёшь!
Кольцевая ветка удобна тем, что по ней можно кружить до бесконечности. Если быть точным – до часу ночи. И за это время рассказано было немало, но ещё больше осталось того, о чём стоило рассказать.
— Станция Комсомольская. Поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны.
— Ну, что Володь, пошли. Ты куда – в Перловку?
— Нет, я к себе – на Туамоту. Соскучился. Там у нас тепло, а тут у вас сквозняки из всех щелей. И, если честно, жрать охота. А эти ваши пирожки с капустой такая дрянь.
— А зачем приезжал?
— За спичками. Спички в Полинезии дефицит. Для них сосна нужна, а там всё больше пальмы, а это, не поверишь, трава. Спилил одну для интереса – никаких годовых колец. Ну, до встречи!
— На Туамоту?
— А где же ещё!
— Нет, уж лучше ты к нам. — Обнялись на прощанье, облобызались.
— Володь, ты что кусаешься!
— Ой, извини!..
И он поехал в своё Шереметьево – на самолёт и в сторону океана. Где такая страна – Туамоту – чёрт её знает. Можно когда-нибудь съездить любопытства ради, но прежде надо определиться с татуировкой – что, почём и как это отразится на гастрономических предпочтениях.
И правда, на Главвреда похож!)