«Соняша + Иваша». Две загадки одного сериала

Телевидение не балует нас историческими сериалами, поэтому 8-серийная сага о греческой принцессе, доставшейся в жёны московскому князю, заслуживает особого внимания…

Владимир ХАБЛОВСКИЙ
Фото kinopoisk.ru

«История повторяется дважды — сначала в трагедии, потом в фарсе» (Гегель Георг Вильгельм Фридрих). Но это для немцев, в России всё наоборот — сначала смех, потом слёзы. Однако в XV веке новгородцы этого не знали, и когда к ним нагрянул Иван Васильевич, тогда ещё просто господин (даже не государь) всея Руси — 12 тысяч побил на Шелони (раненых по тогдашнему обычаю добивали) и соизмеримое количество гражданских на подступах, а также в самом городе – им было не до смеха.

Они повеселились задним числом сто лет спустя, когда второй Иван Васильевич, который Грозный, показал им кузькину мать. Сначала это прозвище носил Иван III, награждённый таким эпитетом за особый взгляд, от которого женщины падали в обморок. Но, когда на трон взошёл его морально неустойчивый внук, полагавший ничтоже сумняшеся, что ему всё позволено (вот от кого пошли братья Карамазовы), пугающее погоняло перешло к более достойному.

Народ перестал бы разбрасываться определениями, будучи вовремя предупреждён провидцами. Но общая беда общественности – отсутствие пророков в отечестве своём – усугубляется в России дефицитом практикующих экстрасенсов уровня Мишеля Нострадамуса.

Правда, могут сказать, что и он не предотвратил Варфоломеевской бойни. То ли не хотел портить королю удовольствие, то ли не проникся видениями по состоянию здоровья, подорванном на предыдущем монархе Генрихе II, которому предсказал нечаянную смерть на рыцарском турнире, и маялся лет пять, если не больше, ожидая исполнения пророчества. И потому зарёкся оповещать о грядущих неприятностях иначе, как в виде рифмованных катренов, сильно смахивающих на абракадабру.

Да, блин, у средневековых экстрасенсов жизнь была — не позавидуешь: скорее на костёр попадёшь, чем на телевидение…

На Иване IV, изученном вдоль и поперёк благодаря беллетристам и кинематографистам, природа к великому сожалению не отдохнула. Можно даже сказать – перестаралась. И злодей вырос в такую фигуру, что вошёл в иностранные поговорки – «под развесистой клюквой сидел Грозный, прозванный за жестокость Иваном, и пил из самовара самогон». А своей тенью — накрыл достойных всяческого уважения предшественников: Ивана III Васильевича и его жену Софью, о которой знали только то, что она привезла в Москву двуглавого орла и библиотеку Ивана Грозного.
Телевизионщикам открылась неподнятая целина — пахать не перепахать!

Не каждому режиссёру выпадает такая удача – кинематографическое das Recht der ersten Nacht, но им ещё надо уметь воспользоваться. Испытанного специалиста, который борозды не попортит, не нашли (на 6 лет затянулся процесс) или не захотели искать, доверились молодому. И он снял, как мог: ну, не стрелять же его за это – don’t shoot a piano player.

Не нашлось достойной литературной основы с занимательным сюжетом, который можно было бы повесить на крепкий исторический гвоздь, способный выдержать пусть не трёх мушкетёра (в зубах навязли) и гардемаринов (мощный приквел), так хотя бы четырёх танкистов и собаку с поправкой на XV век. Хотя уже в XIII-м печально известный Субэдей-багатур разъезжал в чём-то похожем на броневичок.

Нет истории, и не надо. Отложили в сторону хроники — сосредоточились на fashion: московский, как нынче говорят, looc, итальянский, литовский. Вопли Александра Васильева, историка моды, возражавшего против декоративных застёжек — не было таких ни в XV веке, ни в ещё каком! — заглушили выигрышной темой милитари.

У кого из зрителей не взыграет ретивое при виде новых, чуть было не сказал с иголочки, но точно в заводской смазке кольчужкек одинакового покроя, что для рядового копейщика, что для воеводы.

Настоящее испытание латами выпало Евгению Цыганову в образе Великого князя: его доспехи нагрузили дополнительной защитой в области гениталий. Излишняя предосторожность! Когда Иван Васильевич вступил в контры с Ахматом, наследников у него было больше, чем достаточно: Иван Молодой от первого брака, Василий и ещё четыре сына — от второго.

И в этих, пуд с гаком, веригах артист для примирения с братьями карабкался в гору на мотив Высоцкого «парня в гору тяни рискни» раз за разом, дубль за дублем, до полного изнеможения, прежде чем услышал заветное: «Снято! Спасибо, Женя!». И в ответ: служу российскому кинематографу (или системе Станиславского).

Отечественные артисты, в отличие от зарубежных не работают, а служат, не обременяя себя дисциплиной. Актёр не стоит на часах, не ходит в присутствие 5 дней в неделю, его служебный подвиг, сродни монашескому, уходит корнями в языческую древность с вакханалиями, сатурналиями и прочими мистериями. Вот где было истинное служение вплоть до членовредительства. Поэтому достойная бюджетная поддержка сверх того, что служители муз зарабатывают антрепризой, никогда не кажется излишней.

Пошло ли это самоистязание на пользу? С прицелом на будущее – да! Посмотрите, как поднялся Данила Козловский благодаря отличной физической подготовке. Беда, что за силовыми упражнениями некогда было подумать над ролью: а кого я, блин, всё-таки играю? С современниками всё просто – смотри и повторяй. С историческими персонажами, наполовину выдуманными, начинаются сложности – в голове мещанина из отечественных Рюриковичей, французских Людовиков, английских Ланкастеров, польских Ягеллонов и валашских господарей от Стефана III Великого до Влада III Цепеш.

Славная компания современников, единоверцев, единомышленников. Влад Дракула, осерчав на турецких парламентёров, велел прибить тюрбаны к головам. Иван Васильевич собственноручно (так в фильме) порубил послов татарских, словно сказочный царь-государь, скорый на расправу. Слова доброго не скажет, одни угрозы: мой меч – твоя голова с плеч!

Костюмно-исторический жанр не требует от режиссёра знаний на уровне кандидата исторических наук. Достаточно знакомства с картинами братьев Васнецовых и графикой Ивана Билибина. В лубочных декорациях сериала натурализм доведён до совершенства: еда без ГМО, мёды без сивухи, одежда справная. Актёры одеты не в пример богаче солистов балета: всё натуральное, без там и сям разрезов, не озорства ради, а чтобы не сковывать танцевальных движений, что делает балетные костюмы, особенно вблизи, похожими на рванину. А у телевизионного Ивана Васильевича шуба шёлковая, шитая по особому заказу в Новоспасском монастыре, с постом и молитвой, из ткани, сотканной по старинной технологии со скоростью 5 сантиметров в день. Прибавьте ватин, пайетки, самоцветы, соболя и набегает 10 кг. Да, тяжела ты, шапка Мономаха! То есть, шуба…

Вспоминаем Библию – «В начале было Слово!» — и сожалеем, что Иван Васильевич разминулся во времени с Вильямом нашим Шекспиром, который сумел бы это «Слово» сказать, и тогда бы пижонский, пронизанный декадансом вопрос «быть или не быть», звучал бы предельно мужественно в стиле Василия Ивановича Чапаева – «где должен быть командир?» Впереди на лихом коне (русская манера ведения боя) или где-то в сторонке на возвышении и оттуда руководить событиями (татарская тактика)?

Казалось бы, ответ был дан на Куликовом поле: Мамай стоял на своём холме, пока не пришла пора бежать во все лопатки, Дмитрий Донской рубился в первых рядах, предварительно поменявшись доспехами с боярином Бренком – отдал ему свои, а сам оделся по возможности неприметно. Но его-таки узнали несколько, так называемых самовидцев одновременно в нескольких местах. Не иначе по словесному портрету, потому что иконописных изображений, отражающих реальный облик князя, нет и, наверно, уже никогда не будет.

А вот Бренку не повезло: ударная группа башибузуков прорвалась к шатру и порубила боярина в капусту. В противном случае хождение князя в народ так бы и осталось тайной. Особенно то, что отыскался он после битвы совершенно случайно – на краю поля, в лесочке, отдыхал после ратного труда.

Иван же Васильевич оставил действующую армию ещё до первых стычек с татарами, якобы для того, чтобы укрепить тылы – в первую очередь столицу. Для чего сжёг Каширу, а затем и московский посад. Семью вместе с казной отправил в Белоозеро ко двору удельного князя Михаила Верейского.

Народ не оценил тактического хода верховного главнокомандующего, посчитав проявлением малодушия. В летописи так прямо и говорится: «ужас наиде на нь, и въсхоте бежати от брега, а свою великую княгиню Римлянку и казну с нею посла на Белоозеро». Он и сына хотел отозвать с Угры: бояре-де и без тебя справятся. Но Иван Иванович Молодой отца не послушался, а посланного за ним князя Холмского отправил обратно со словами: «Подобает мне здесь умереть, а не к отцу ехать».

В кино это духовное боренье не показали: зачем смущать патриотические умы сомнительным поведением помазанника божия, демонстрировать его комплексы, как он празднует труса перед лицом опасности. Кому надо, тот прочитает. А в виде комплимента наследнику, надо же наградить молодого князя за доблесть, его отправили в рейд по тылам противника – бить врага его же оружием. Тысяча вёрст туда (примерно до Волгограда) и обратно, по бездорожью.

Татары, когда спешили, делали по 80 вёрст в сутки, имея каждый не меньше трёх лошадей (смотри наказ Чингисхана), но это по степи, а не лесом. Ивану же Ивановичу с его кавалерией, чтобы выйти на простор, нужно было преодолеть сотню вёрст бурелома либо пешком, либо пересев с нормальных лошадей на Коньков-Горбунков, неказистых с виду, но способных летать выше леса стоячего, ниже облака ходячего.

Только таким образом можно было отмахать тысячи вёрст бездорожья и сходу захватить беззащитную монгольскую столицу: охраны нет – все ушли на Русь! Читаем сценарий: погромов и прочих безобразий не было! Ну, конечно, это же фантастика – scions fiction! Вели себя не как русские в Измаиле (три дня на разграбление), а как киллер Леон в полицейском отделении по борьбе с наркотиками – ни женщин, ни детей (в смысле – ни тех, ни других не обижать)! И не обидели. Среди пострадавших два инвалида, приставленных следить за наследником в качестве телохранителей. Гражданское население отделалось лёгким испугом – русские идут!

Мальчонка понадобился для того, чтобы предотвратить поединок вроде того, какой произошёл между Челубеем и Пересветом. Никакого кровопролития. Но сердце ёкнуло, когда лодка с парнишкой выплыла на середину: ну, блин, сейчас повторится история Герасима и Му-му!

— Ахмат! Вот твой наследник – получай! – и бултых его в воду. На всё воля господня: выплывет – хорошо, потонет – значит, судьба такая — войны не миновать! Вот как надо метать жребий – учитесь, господа! А вы всё Цезарь да Цезарь — alea iacta est.

После такого позора все с Ахматом дружить перестали: и Казимир, и Grossmeister Ливонского ордена, и свои же воины – ночью снялись с лагеря и тихо-тихо, на цыпочках разбежались кто куда. О боже – как просто! Если ход с заложником оказался столь удачным, почему к нему не прибегнул Дмитрий Донской. Глядишь, и Куликовская битва не понадобилась бы и с татаро-монгольским игом (или монголо-татарским) было покончено на сто лет раньше!

И нашему Генеральному штабу не следует забывать опыт предков. Заманчиво поставить Вашингтон на колени, похитив президентского внучонка. Но начать надо с английской королевы: умыкнуть, нет, не принца Чарльза, боже сохрани! У неё есть горячо любимые собачки. Сделать так, чтоб хотя бы одна из них пропала, а потом нашлась на нейтральной территории для передачи законной владелице при условии, что та изменит отношение к России с негативного на положительное.

Что касается Ахмата, то войска его не оставили на произвол судьбы – татары к этому не приучены. Прежде чем бросить своего начальника, они должны его зарезать. Что и произошло не вот прямо на Угре, а после похода на Литву – так они наказывали Казимира IV за измену. И взяли такую добычу, что не смогли мирно поделить: Ахмат хапнул больше положенного и за жадность поплатился.

Зная его алчность (не тем будь помянут), удивляешься, каким это образом заговорщики-бояре дерзнули подкупить ордынского царя тремя кошельками. Насмотрелись мушкетёрских фильмов: со словами — вот вам тысячу экю за труды! – бросают на стол вышитый мешочек, вроде тех, в каких дамы XIX столетия носили театральные бинокли. Но надо иметь представления о тех деньгах! Один серебряный рубль, других не делали – 100 грамм, 10 рублей – килограмм! Маловато будет! Вот вам ещё 2 кило сверх того, унесёте?

У итальянца, которого нарядили для поездки в Орду (в сценарии про него написано – денежный мастер, авантюрист), лицо вытянулось: «И это всё?! Вы полагаете, что хан станет со мной разговаривать?» — «Что мало?»
— А вы как думаете? – вопрос всем, не только боярам.

Никаких эмоций — сухие цифры: Ордынский выход для Московского княжества весил без малого 10 пудов серебра. Со всего Русского улуса татары собирали в среднем полторы тонны драгметаллов. И чтобы выглядеть достойно в чужой столице, итальянец должен был прихватить помимо акушерского саквояжа, набитого бижутерией, мешок денег 6 пудов весом, коробку конфет Ferrero Rosher (золото всегда в цене!) и… бутылку коньяка! Нет, это уже лишнее. И то правда – он же непьющий, Ахмат.

Ещё одна деталь. Россия при Иване III была в десять раз меньше, чем при Ельцине, а бандитов было, наверное, столько же. Самые нахальные орудовали в Москве, отчего москвичи в сумерках передвигались от дома к дому короткими перебежками. Но основная часть лиходеев рассредоточивалась по лесам и болотам с таким расчетом, чтобы не пропустить ни пешего, ни конного. У одинокого итальянца на тяжело гружёной телеге не было ни малейшего шанса добраться хотя бы до рязанской границы.

Татары светлых красок не заслужили, это понятно – фильм сугубо патриотический – почётные роли отданы отечественным героям. Но почему итальянцам с имиджем не повезло? Они изворотливы и коварны, хитры и склонны к измене. Не желая жить по правде, плетут интриги, а жажда наживы превозмогает рассудок. Долго ли брат Софьи Андреа и каким местом думал, когда, выкрав у сестры ключ от скарбницы, решил среди бела дня заколоть часового, проникнуть в кладовую и, набив перемётные мешки златом-серебром удариться в бега? Почему никто не спросил у него: в чём сила, брат? В деньгах?! Ну, вот деньжищ у тебя полные карманы, и что? Думаешь, дадут тебе уйти подобру-поздорову? Да никогда! И, правда: тут же на драгоценностях его, болезного, и порешили.

В намеренном искажении биографии проглядываются элементы симпатической магии, чтобы ему, этому Андрею, и на том свете было жарко. Ну, почему, зачем представили парня идиотом, повесили на него 105-ю статью – умышленное убийство из корыстных побуждений?

Задним числом восстанавливаем справедливость: брат Софьи, пускай и в расстроенных чувствах (карьера в Москве не удалось), но благополучно покинул российскую столицу, ничем себя не запятнав. А вот Фиораванти вернуться на родину не удалось — ни по-хорошему (он был невыездным архитектором, носителем государственных секретов), ни по-плохому. И он, наглядевшись на то, как обошлись с немецким лекарем после неудачной попытки вылечить татарского князя Каракучу, покинул русскую столицу.

Казалось бы, кругом леса, болота, зашёл за дерево и нет тебя — пропал. И сегодня сплошь и рядом не где-нибудь в Сибири, а в самом, что ни на есть, Подмосковье, люди теряются в изрядно поредевших зарослях ненадолго или навсегда. Но то наши, а итальянцу даже такой простой вещи, как скрыться на бескрайних просторах, сделать не удалось: на первой же заставе его признали – чужой! — и в острог. Полгода маялся «добрый муроль» в московских застенках, вышел на волю, лишённый всех прав и состояния, и только тогда уже окончательно исчез с летописных страниц.

Перейдём на женскую половину (название «София» к тому обязывает), куда посторонним лицам в средневековой России вход был запрещён. Аналогия с мусульманским гаремом буквальная. Наверное, Иван Васильевич ожидал, что восточная принцесса привезёт в гардеробе турецкие шаровары и что-то наподобие belly-dance исполнит.

Жаль, что мысли сценаристов не устремились в этом направлении, глядишь, Машенька Андреева полнее бы себя раскрыла. Нет ничего проще предположить среди претендентов на её руку восточного принца (к Людмиле, помнится, разные кавалеры сватались – Фарлаф, Ратмир, Рогдай). И она (Софья) могла бы на всякий случай разучить парочку ориентальных танцев. Заодно бы и зрителей потешила. Так нет – её сознательно ограничили рамками мексиканского сериала: есть строгая свекровь, есть умная невестка, которая во всём ей потакает, терпит до последней серии и сама превращается сразу и в тёщу, и в свекровь.

Для контраста с образцовой Софьей строптивую не по летам Елену Волошанку разрисовали такими красками, что у неё на теле не осталось ни единого светлого пятнышка. Задумай она сделать тату с парсуной своего Ванечки (она ведь его любила) – свободного местечка не нашлось.

Вспомним, в какую силу вошёл Иван Молодой после «стояния на Угре», во время которого он проявил себя блестяще. И его доминирование при дворе отразилось на положении деспины: Софья вместе с детьми оказалась в опале. И только после загадочной смерти наследника от неумелого лечения подагры, государь вернул своё расположение супруге. Cui prodest? Кому была выгодна смерть наследника? Римлянке. Но сериал без всякого на то основания перевёл стрелки на Елену: дескать, это она своему любимому муженьку что-то такое подсыпала. Бог с вами, господа – вы осудили невиновную!

Чтобы сериал смотрелся с интересом, в нём должна быть загадка. У «Софии» их даже две. Первая: зачем сценаристы напридумывали всякого, когда сама история намного интереснее? Вторая: почему такое исключительно женское название, когда речь идёт в основном об Иване Васильевиче?

Ладно бы премьеру приурочили к Восьмому марта или к Первому апреля, тогда бы перед началом показа надо было поздравить женщин. А для веселья изменить названье, как принято на телевидении по типу «Саша+Маша» — «Соняша+Иваша», комические ситуации сопроводить закадровым хохотом, слезливо-сопливые (свежая идея) — всхлипываниями и рыданиями. Как говориться, и смех, и грех. В единстве и борьбе противоположностей, а куда от них денешься? Залог успеха!

Tags: Ельцин, Иван III, Иван Грозный, Россия, Фиораванти, Хабловский