Дюнкерк. Чисто английский драп
Драп – это и материя, и разновидность бегства, который всегда был в почёте с незапамятных времён…
Владимир ХАБЛОВСКИЙ
Фото: Кино-Театр.РУ и др.
И, помнится, в Александровском саду в память об атлетах древности стояли античные статуи буквально нагишом, так было принято в Греции, пока император не нашёл такой эксгибиционизм предосудительным и повелел убрать тестикулы самым решительным образом, как это делали скопцы, накладывая на себя «огненную печать».
Зрелище получилось ещё более непрезентабельным и вместо ампутированных органов на изуродованных статуях появились фиговые листки. Вот и новое англо-американское кино «Дюнкерк» надо рассматривать не само по себе, а применительно к срамным местам новейшей английской истории.
Англосаксы, известные своей невозмутимостью, и без этой художественной нашлёпки чувствовали себя превосходно, но, если появилась возможность приукрасить историческое безобразие за сходную цену 100 миллионов долларов, отчего же ей не воспользоваться.
God save the Queen! Боже, храни королеву и всех англичан в придачу. Если бы бога не было, его следовало бы выдумать, потому что больше некому было сотворить чудо 1940 года, когда 300 с лишним тысяч (и сколько-то французов) спаслись бегством через Ламанш. Не так эффектно, как евреи, предводимые Моисеем, зато более правдоподобно.
Юпитер, кого хочет погубить, прежде лишает разума. И у него уже тогда в мае 1940 года возникли определённые планы на Гитлера: иначе как помутнением рассудка невозможно объяснить «стоп-приказ» фюрера от 24 мая, согласно которому танковая колонна Клейста вместо того, чтобы отрезать англичан от воды, остановилась ввиду Дюнкерка – не далее каких-то 6 км.
Дивизия СС «Адольф Гитлер» вопреки приказу переправилась через канал Аа, взяла высоту Монваттан. И вместо того, чтобы разогнавшись с горы проутюжить дюнкерский пляж вместе с англичанами, наблюдала издалека целых трое суток, «как многие тысячи солдат противника у них под носом бегут в Англию» (Франц Гальдер, генерал-полковник, начальник генштаба сухопутных войск, Дневники)
Под Сталинградом Красная армия захватила в плен 91 тысячу немцев. На счету немцев около 50 тысяч пленных французов, а могло быть вместе с британцами 400 тысяч. Англичане успели смыться, но оставили на берегу целый арсенал: 2472 артиллерийских орудий, почти 65 тысяч автомашин, 20 тысяч мотоциклов, 68 тысяч тонн боеприпасов, 147 тысяч тонн топлива и 377 тысяч тонн снаряжения и военного имущества, 8 тысяч пулемётов и около 90 тысяч винтовок, в том числе всё тяжёлое вооружение и транспорт девяти английских дивизий.
В чём сила, брат? В правде, а правда — в ногах. Мы видим эти ноги, своеобразные англосаксонские, сначала без ботинок на пляже, когда подозрительный молодой человек зарывает в песок, предварительно обобранный до нитки труп. Мародёр!? А что поделаешь: это не они такие, это жизнь бесцеремонная фронтовая.
Ради этой правды-матки Кристофер Нола оставил сытную жизнь у Бэтмена за пазухой, чтобы сказать своё слово в защиту рядового Томми, как бы в пику рядовому Райану. Ну, там Стивен Спилберг совсем уже рассиропился, до неприличия: сопли по всему экрану. К этому оскароносному фильму приурочена инициатива великого мастера выдавать перед просмотром носовые платочки, чтобы зрители сморкались в них, а не в торбы с попкорном.
Чтобы оценить картину Нолана по достоинству, надо решить: это он сам так удачно встал на цыпочки, чтобы возвыситься над коллегами или взгромоздился на плечи предшественников. Пристальный взгляд находит множество первоисточников, из которых англо-американским кудесником были сделаны заимствования.
Прежде всего «Иностранный корреспондент» Хичкока. Нолан сам признаётся, что был потрясён неожиданно-мощной сценой аварии: самолет попадает под обстрел и тонет в водах Атлантики, герои чудом выживают, едва разместившись на крыле самолета. Мы тоже так можем! И пожалуйста, подбитый Ситфайер медленно тонет с таким расчётом, чтобы пилот имел возможность выбраться из кабины. Совершенно ожидаемо фонарь заклинило, и лётчик, совсем, как дед в сказке, не может разбить стеклянную скорлупу. Но в последний момент пришло спасение в лице юноши с багром. Потом выяснилось, что воды в том месте всего лишь по горло, если встать в полный рост, а не погружаться в пучину вместе с самолётом.
Далее в списке «Плата за страх» Анри-Жоржа Клузо. Казалось бы, с какой стати: там грузовики с нитроглицерином в дебрях Амазонки, тут солдаты с ружьями – в огороде бузина, в Киеве дядька! Ан, нет, главное не в зрительном ряде, совершенно несопоставимом, а в умело нагнетаемом и там, и там саспенсе: вот-вот рванёт, того и гляди.
И правда, с первых кадров: идут солдаты по городу Дюнкерку, идут и подворовывают, по мелочи – то окурки из пепельницы, оставленной на подоконнике, то корочку хлеба. Три корочки! На улице ни души. Вдруг ни с того, ни с сего, хотя почему это вдруг – всё-таки война, джентльмены. Сначала Sitzkrieg, потом Blitzkrieg, как шутили в Wehrmacht’е. Сначала одиночными прицельно, затем очередями. Чудом уцелел один, как оказалось, главный герой, иначе фильму конец: закончился бы, так и не начавшись. И дальше в том же духе, словом, саспенс.
Из другого английского фильма «Дочь Райана» Крис Нолан перетащил зловещий пляж и бушующие воды. Чтобы плагиат не бросался в глаза, хитрец подождал, когда море успокоиться. И для убедительности сослался на исторические хроники: все очевидцы ссылались на погоду – море все дни эвакуации было спокойно. God save a britten!
Так с миру по нитке на двухчасовой фильм. Полный список цитат на две страницы. Кого точно не копировал Нолан, так это Кристиана-Жака, его гениальную «Бабетту, которая идёт на войну» с неподражаемой Брижит Бардо. И понять его можно. Во-первых, Кристиан-Жак француз, а во время Дюнкерка англичане вели себя по отношению к своим союзникам не вполне корректно. А во-вторых, найти нечто даже отдалённо похожее на очаровательную блондинку среди долговязых англичанок режиссёру не удалось. И он начисто вырезал женскую линию из сценария. Никаких женщин за исключением сестёр милосердия: раздали одеяла, горячий чай и сэндвичи спасённым солдатам и немного погодя, после того, как те прожуют, отправились вместе с ними на дно под заунывную музыку.
О, эта музыка! Автор хотел в ней выразить не столько ужасы войны, сколько страх перед хакерами. И написал её таким образом, чтобы нельзя было ни спеть, ни сыграть, ни по нотам, ни просто так – на слух. По характерному тиканью, действующему на нервы подобно китайской казни капаньем воды точно на темечко можно определить только один инструмент. Кто-то говорит – часы, а музыканты скажут – метроном. И вот вам ещё аллюзия – блокадный Ленинград.
Примеры можно множить до бесконечности. Но главный секрет картины не угадал никто. А режиссёр, чтобы запутать зрителя и критиков, напустил тумана параллельным монтажом. Постмодернизм! И в этом нет ничего зазорного, напротив, даже рекомендуется перепутать эпизоды местами: ставится прежде то, что должно быть потом. Лучше нет приёма показать трагическую сумятицу войны, будь то Первая мировая, Вторая мировая или Гражданская.
И тут уже вывод напрашивается сам собой: Нолана на создание киноэпопеи вдохновил «Чапаев»! Нужны аргументы? Пожалуйста! Пляж до горизонта, вода, из политиков по близости никого – ни Черчилля, ни Чемберлена, они где-то там. А здесь из последних сил плывёт человек, хотя и без знаков различия, но по выправке – военный.
Photographer: Anders Rosqvist, www.rosqvist.photo
Откуда-то сверху, можно подумать с самолёта – пулемёт. Очереди стегают волны – саспенс? Он самый. Голос героя: врёшь, не возьмёшь! Дальше – подводная съёмка, но поскольку во времена братьев Васильевых нужная аппаратура отсутствовала эпизод остался без разрешения: выплыл Василий Иванович или нет – решать зрителю.
Но потрясает не этот трагический момент, а гениально задуманная и потрясающе воплощённая концовка: залп всех орудий и яростная конная атака – наши! Полная тождественность, как разрешает трагическую коллизию Нолан. Только что потоплен эсминец, ушёл на дно вместе с экипажем и ранеными на борту. Спасенья нет! Английский адмирал вглядывается вдаль, стараясь увидеть за 18 морских миль (32 километра) спасительный английский берег. И вдруг на горизонте появляется странная флотилия – разнокалиберные суда. Кто такие? Что это? Наши!
Что и требовалось доказать!
