Соцреализм et самодержавие, или Наш ответ Оруэллу
Чудинова Е. Побѣдители: роман. – М.: Вече, 2017. – 416 с.
Дарья ВАЛИКОВА
Фото: Goldof.net
Писательницу Елену Чудинову по-настоящему прославил один из её романов, а именно антиутопия «Мечеть Парижской богоматери» (2005), живописующая Европу, захваченную исламистами к 2048 году…
Теперь же читателю предложена не анти- , а просто утопия (кто не помнит – изображение несуществующего идеального общества), повествующая о России, Российской империи, где в Гражданской войне победили белые. Не просто победили, а восстановили монархию (после необходимого периода колчаковской диктатуры). Не просто монархию, а абсолютную (Император, в частности, даже Верховный суд возглавляет).
Надо напомнить, что на этой ниве – ниве альтернативной истории России прошедшего века — отметился уже не один автор. Кроме аксёновского «Острова Крым», навскидку припоминаются и «Гаврилёт «Цесаревич»» Вячеслава Рыбакова, и литпроект двух дам, М. Друбецкой и О. Шумяцкой («Продавцы теней» и другие романы); любители жанра наверняка припомнят что-то ещё…
Частенько чтение таких произведений сопровождает ощущение некоторой повествовательной неорганичности, когда герои не столько погружены в свою действительность, сколько выступают в роли гидов, всё время проговаривая: а вот тут у нас так, а тут – этак, то есть акцентируя внимание на вещах, которые, по идее, для них сами собой разумеются, достаточно было б простого упоминания о них вскользь (читатель не дурак, сообразит без разжёвывания)…
Короче, у кого чего болит, тот (устами героя, а то и прямой авторской речью) про то и говорит: помнится, в «Гаврилёте», писанном в году примерно так 90-м, голодном, главный герой прекрасной антисовдепии, зайдя в супермаркет, вместо того чтобы привычно отовариться да уйти, начинает слагать целые гимны в честь сего храма продовольственного изобилия, что-то типа: гляньте, камчатские крабы! Крымский виноград!! Туркменская ягнятина, стерлядь из Волги!!! Видали, мол, что такое эта наша Российская империя да без ваших большевиков?
Чудинова в своём романе, хоть и не до такой степени лобово, но тоже с педантичной настойчивостью доводит до нашего сведения всё то, что важно и дорого ей, а именно законы и порядки самодержавного строя. Следует отметить, что действие «Победителей» разворачивается и не 2048-м, и не в наши дни, а несколько ранее – в 1984 году. В смысле: получи-ка, Оруэлл, русскую ответку!
По необъяснимой прихоти автора, в этом самом 84-м году технический прогресс характер имеет причудливый: телевизор с телефоном (точнее, скайпом) представляют собой некий гибридный аппарат, Интернет же и мобильная связь только-только начинают проникать в страну (то есть, выходит, раньше, чем в это случилось в нашей Российской Федерации, но всё-таки – неувязочка? — позже, чем в передовых западных странах), и при этом – внимание, внимание, говорит Москва (зачёркнуто) Санкт-Петербург! – первый человек летит в Космос. Русский, да не Гагарин. Гагарин – генерал от авиации, организатор полёта. А летит – великий князь Михаил, двоюродный брат императора. Кому ж ещё в монархической сверхдержаве пристало стать первым космолётчиком?..
Так что — в небе отныне не только пассажирские аэропланы, но и космолёты! По трактам же мчатся таксомоторы и прогулочные ландолеты, в домах – будуары-пеньюары-холодильные шкафы. И консьержки, а не какие-нибудь там привратницы! Словом, в языковом симбиозе французский с нижегородским (зачёркнуто) великорусским душат друг друга в объятиях и через шесть десятков лет после победы контрреволюции.
Главная героиня романа, даром что консервативная патриотка и любительница величать подростков «младнями», всё одно — западница и даже католичка по вероисповеданию. Автор не скрывает, что представляет самоё себя в вымышленных обстоятельствах (на обложке – её собственное портретное изображение в открытом авто). Та Елена, дочь статского советника, среди близких именуется Нелли (а если кто назовёт по-простому, по-русски – следует вздох: «спасибо, что Лена, а не Алёна какая-нибудь. Вот уж чего совсем не переношу»). Нелли – девушка незаурядная! Судите сами: всего 24 года, а уже чуть ли не на весь мир прославилась своей книгой о Гражданской войне. Рыться в архивных документах этой тематики («Как добили Будённого, повесили Гайдара», как вёл себя перед казнью Ильич и т.д. и т.п.) — её страсть.
Сам юный Император Николай III заказывает ей делать архивные справки-заключения. Да что там справки – он ей руку-сердце предлагал несколько лет тому назад! Но Нелли, хоть и тоже была влюблена, осталась непреклонной. Государственные интересы для девушки важней всего: «Ты не имеешь права. Агенты энтропии станут играть на антикатолических настроениях в православной среде, ослаблять твои позиции (…) Тебе не нужна жена-католичка». Наступили на горло своей любви, остались друзьями. Высокие отношения, как иначе?
В общем, благородна, принципиальна, умна, образованна, талантлива… что ещё? Да, не дурна собой! И верхом скакать, и на балы-приёмы в Зимнем Дворце как надо нарядиться, и даже маменьке в подарок вышивку сделать собственноручно – всё, всё ей подвластно. Ну и как тут, спрашивается, не залюбоваться своей персоной: «Я вздохнула. Улыбнулась. Несколько мгновений промолчала. А потом, бесконечно далёкая от вселенского и шумного ликования на роскошных и вечных стогнах, ответила просто и тихо:
— Habemus Papam»…
Итак, где-то там, в америках и прочих дальних краях, прозябает красная эмиграция («Видела я эти их газетки, и «Искру», и «Гнев пролетария», и ещё какую-то дрянь, украшенную молотами и серпами»), а тут, под сенью самодержавия, благополучие, покой и порядок. Император, его сестра и прочие родственники, что в твоей Швеции, от подданных не прячутся, ездят в общественном транспорте без охраны (ну, может, за самым главным несколько тайных свитских и приглядывают, но не более того).
А чего ж не поездить, когда там – подлинная идиллия:
«Вот развернул спортивную газету подросток в щегольском кепи с эмблемой общества «Спарта» — с белым лисёнком. Вот старушка в красиво оттеняющей седину лиловой шляпке прилагает немалые усилия, чтобы все нарядные свёрточки с покупками не посыпались с её колен на пол. Две молодых послушницы уткнулись, сблизив головы, в одну на обеих медицинскую брошюру … сойдут у Голицынской больницы. Компания молодых учёных – две дамы и три господина (…) выходят, смеясь над неким Петровым из пятой лаборатории, что, верно, не случайно, а нарочно утечку сероводорода, чтобы пораньше удрать на футбол… А вот эта пара хуторян, муж и жена… вне сомнения (…) будут бродить по Кремлю… Ибо в Первопрестольную прибыли просто так, отдохнуть несколько деньков после страды…»
Это описание простых граждан Российской империи, заполнивших вагон, что-то очень нам напоминает… Куда-то, воля ваша, отсылает… Ну да, конечно, – к произведениям эпохи социалистического реализма; разве не в том же элегическом духе (с совершенно понятными коррективами) представляли те авторы соотечественников, что учёных, что подростков, что гостей столицы – хуторян (зачёркнуто) колхозников? (Эти самые хуторяне (ни разу не — крестьяне, деревенские жители), нередко упоминаемые в романе, наводят на попутные размышления. По столыпинской, допустим, реформе, на хутора переселялись только желающие, а отнюдь не все подряд. Деревни оставались деревнями – основой основ России. Однако, не похоже, что автору интересна подобная тема и важен тот социум; проще вообразить идеальную сельскую Русь этаким американо-фермерским аналогом.)
… Если так безопасно себя ощущает царская фамилия, то что говорить о высокопоставленных приезжих путешественниках? Помните прохановское: «Куда не кинешь взор – повсюду Авигдор» — об израильском публицисте Авигдоре Эскине, любимце наших сегодняшних СМИ? На страницах романа он появляется собственной персоной – уже в ранге министра обороны своей страны. Тоже гуляет сам по себе, сидит с Нелли в кафе, как простой смертный, обсуждает с ней большую политику («Мы – племя высоколобых, мы – примат идей»; ремарка, если что – её, а не его).
Если Эскин у Чудиновой выступает под своим именем, то при выяснении отношений со своими идеологическими противниками она выводит их под другими фамилиями. Но говорящими. Так, журналистку Джульетту Латыпову по прозвищу «индикатор лексикографа», «с обычным её апломбом», можно опознать без труда; у философа Дугина – тоже «лошадиная фамилия»… Дугин, то есть, Овсов, и компания (коммуна) в романе предстают шайкой эзотериков и почитателей Красного проекта, настолько гнусной, что даже благородный Император позволяет себе в их адрес ужасное, ужасное ругательство («Вот сучьи дети!» — разумеется, произнесённое в приватной обстановке, в уверенности, что дам поблизости нет).
Не мудрено: «Ник работает на дальнюю перспективу. Он положил себе в целом завершить повсеместную реставрацию», а тут под боком какие-то ничтожества пытаются воду мутить. Впрочем, смешно говорить про эти жалкие попытки – Империя сильна, как никогда.
Что же до реставрации, то речь – да, о ней, о повсеместной реставрации монархий; в Европе она, похоже, победила окончательно (даже во Франции не услыхать уже проклятой марсельезы!). Ну, разве что на Швейцарию махнули рукой, как на курьёз: «А, гномы никому не мешают (…) Пусть их живут, сами по себе, на кладах и сундуках, как им любо». Жаль, что по поводу самых древних европейских республик, Исландии и Сан-Марино, не сказано ни слова. Надо думать, одна вновь попала под датскую корону, другая начисто поглощена каким-нибудь Итальянским королевством.
Обойдено молчанием и государственное устройство Израиля, что неудивительно – право же, трудно вообразить эту страну с монархом на троне. Что до развивающегося мира – то он по-прежнему разделён на колонии. Для его собственной пользы, разумеется.
Но что ж тогда ещё собирается реставрировать Николай наш III, куда простирается его дальняя перспектива? Вы будете смеяться, но это Соединённые Штаты Америки! Нет, не возвращение под Британскую корону им уготовано – это было б, понятно, чересчур… Их ждёт (не упади со стула, читатель!) – воцарение католической династии Кеннеди!! Да-да — отец был президентом, потом сын был президентом, потом внук был президентом, а уж потом объявили референдум об утверждении монархии. И – тридцать три, нет триста тридцать три ха-ха – ближе к финалу книги, США, со всем своим вольнолюбием и протестантским духом, проголосуют за!..
Ну вот, теперь, так и быть, выдадим императорскую сестрёнку Валерию Павловну замуж за Кеннеди-младшего. (По сюжету, этот молодой человек успел посетить Россию инкогнито и влюбить её, в смысле Валерию, в себя. Сия девица, якобы, не только Великая княжна двадцати лет отроду, но и чрезвычайно талантливая художница – во что поверить затруднительно, ибо, воля ваша, но либо уж подлинно творческая натура, либо это ничем не выдающееся юное существо, словно выпорхнувшее прямиком из какой-нибудь книжонки покойной старушки Барби Картленд, – одно с другим не сочетается ни при какой погоде. Это так, к слову…)
Вопрос — ну почему по прочтении «Побѣдителей» у автора этих строк, которая всегда была скорее (при всех оговорках) за белых, нежели за красных, возникает явственное желание записаться – не в большевики, конечно, но в страстные республиканки как минимум?
Нет, ну кто б отказался жить в тихой трёхмиллионной Москве-не столице, где «уютные одноэтажные пригороды Бибиревы, Медведковы, Отрадные», а многоквартирники в центре выстроены в стиле «вторичного Шехтеля», где домашняя прислуга расторопна, а посыльный всегда доставит к завтраку круассаны или филипповскую сдобу по первому твоему звонку?.. А главное, конечно, — где с самого окончания Гражданской войны не ведали более никаких кровавых ужасов, включая ужасы несостоявшейся Второй мировой?
Никто б не отказался – если б такое было возможным. Но ведь надо же понимать, что человечество ничем не успокоишь, на роду ему написано искать всё новых испытаний на собственную голову? Ну, победи тогда белые, возродись монархия, установись в России не хуже, а лучше прежней, Империя – могло б это само по себе стать серьёзной панацеей от бесконечных бед и вызовов мировой истории? Ой, вряд ли. Тут ведь что с гидрой: отрубишь одну голову – глянь, несколько новых наросло. Да таких, что думается: не зря ли ту тронули?..
Так что старая идея о помазаннике божьем на троне как о самом ответственном и мудром человеке, который нипочём не даст своей стране пропасть, — критики не выдерживает, увы. Много их было в истории – помогло? Вон, в нонешней Европе предостаточно тех самых христианских (всё ещё пока) монархий, и непохоже, что их представители сильно блюдут королевскую честь: то женятся на ком попало, то разводятся с кем не положено, то в разные скандалы попадают… И с чего б это у нас сейчас могло быть принципиально по-другому?
А всё оттого, скажет автор «Побѣдителей», что монархии пошли ненастоящие, ограниченные, конституционные; вот, обладай они всеми правами, как в моём романе!.. Это им-то, разрешите засомневаться, – ещё и прав мало? Ну-ну. А может, наоборот, кое-где урезать не помешало б? Вон, как-то норвежский король сел за руль, совершил нарушение, был остановлен полицией… да и отпущен с миром: король неподсуден просто в силу закона. А если бы … того, человека насмерть сбил?.. А в Непале наследный принц расстрелял всю семью и застрелился сам, а не застрелился бы – уселся б на трон, как ни в чём не бывало, и никто б не имел права даже слова сказать… Ах да, Непал – Азия-с, для автора «Победителей» не аргумент. Хотя самодержавие – оно и в Азии самодержавие. (В том самом Непале, кстати, от него недавно взяли да и отказались. Надо думать, надоело!..)
И как бы, правда, уверовать, что в силу одного лишь осознания себя самодержцем и помазанником христианский царь-государь способен творить чудеса на ниве справедливого управления? У нас, помнится, помазанники были всякие. Включая последнего — из разряда: обнять и плакать… И откуда взяться каким гарантиям, ежели роль личности на троне так неоднозначна? Николай III получше будет Николая II? Вполне может быть; а дальше-то, дальше? Просвещённый абсолютизм – дело хорошее; а ну как нечаянно нагрянет непросвещённый? Не пора ли от этакой лотереи уже выработать защитные механизмы, да понадёжней?
Вышеизложенные вопросы, понимаю, – вполне тривиальны, но не взыщите, именно они и возникают по прочтении, а ответов не просматривается вовсе. Зато напрашивается вывод: даже при написании утопии, между посылом: «Я хочу, чтобы так было!» и посылом: «Вот примерно так, потому-то и потому-то, могло бы быть в силу таких-то и таких-то обстоятельств…» — серьёзная разница.
Хотеть – оно не вредно, оно совершенно естественно. Но если б – дурной (зачёркнуто) чужой пример заразителен – все, кто мало-мальски умеет держать в руке перо, стали описывать, какими они хотят видеть прекрасных себя в прекрасных временах и обстоятельствах, то это было бы делом, конечно, занятным… но не сказать, что продуктивным.
