О поле, поле, кто тебя?!. Мамаево побоище – апокрифы
Владимир ХАБЛОВСКИЙ Фото: Культура.РФ
Большое видится на расстоянии: колоссы Родосские, висячие сады, генеральные сражения. Для нас, сегодняшних, Куликовская битва событие! А как для современников — литовцев и поляков, к тому же ближайших соседей? Что писала хроника Литовская и Жмойтская в 1380-м году? «В Литве, Руси и Польше была вельми строгая зима, же быдло домовое и зверы в лесах, также и птатство от зимна выздыхало, и дерево в садах овощное всё посохло».
Это уж, как всегда, что сегодня, что 6 веков назад в ленте новостей на первом месте погода, на втором — светская хроника. А если нет ни свадеб, ни разводов, то и писать по большому счёту не о чем. И не о ком, что лишний раз характеризует объективность летописцев.
Ну, ладно наш Димитрий Иванович и тем более Мамай не удостоились. Но своего Ягайло могли бы поздравить с большим политическим успехом: в битве участия не принимал, но сражение выиграл. Захватил московский обоз, отобрал трофеи у победителей. Мог бы в плен увести половину русского войска, всех уцелевших в страшной рубке – 20 тысяч погибших, не считая умерших от ран. И самого Великого князя представлялся хороший шанс пригласить к себе в гости добровольно-принудительно, а дальше – по обстоятельствам. Но как-то не сложилось. А почему?
Не потому ли, что великий князь московский был по совместительству вассалом Золотой орды, на что у него имелся соответствующий документ – ярлык на великое княжение. Что чисто формально ставило его на одну доску с Мамаем, который был не царских кровей – всего лишь темником, но на должности беклярибека, дословно – «бек над беками», иными словами «великий князь» и главный везир – второй человек в орде, а при слабом правителе — первый.
Правда, в отличие от Мамая Димитрий не только брал деньги, но и сам их чеканил. Особенно ему удавались серебряные монеты с профилем Тохтамыша: «Султан(!) Тохтамыш, Хан, да продлится его жизнь». Повесь её на грудь, вот тебе и охранная грамота. И на поле Куликовом решалось, стоит ли принимать эту медаль за чистую монету или грош ей цена. Мамай проиграл. Хроника Жмойтская никак не отреагировала на событие, а на лондонской бирже, если она к тому времени имела место, рухнули котировки.
В отсутствие денег отсутствует всё: и война, и мир. И то, и другое имеет цену и неизвестно, что дороже. У Димитрия Ивановича была альтернатива: либо заплатить «выход» даже не хану, а темнику с повадками авантюриста, либо послать его подальше. Но князю с детства внушали: с Ордой надо дружить, и ставили в пример Александра Невского, Ивана Калиту, батюшку Ивана Ивановича Красного. Дружить так дружить – кто против. Вопрос в цене. Обычный «выход» — 2000(!) рублей. Цифра изрядная, но темник требовал сверху немалую сумму для себя лично. Ещё чего! — изумился великий князь, но в мягкой форме, дескать, давайте обсудим. Ордынцы ответили отказом. Тогда — война!
Большое сражение это такой сумбур, что надо быть австрийцем Веройтером, чтобы разобраться в батальных катавасиях: эрсте колонна марширт, цвайте колонна марширт. А человеку со стороны, тем более не военному, не специалисту, сразу и не понять, что к чему. Вот почему отечественные летописи — Рогожская, Симеоновская, Новгородская выдержали паузу в сто с лишним лет, прежде чем отважились на прямой репортаж с места событий. И картина битвы начала вырисовываться с мельчайшими подробностями, как на фотографической бумаге, погружённой в проявитель.
Начали проступать интересные детали, и рядом с великим князем появился Преподобный Сергий Радонежский, игумен Троицкого монастыря. Как так? А ничего удивительного: имеем эффект «Молодой гвардии», не собственно тайной организации, а романа Александра Фадеева. В черновом варианте были все: комсомольцы, народ, фашисты, полицаи и предатели, все, кроме коммунистов — Матвея Шульги и Филиппа Петровича Лютикова, которые должны были руководить и направлять протестные настроения. Пришлось Фадееву срочно вводить их в сюжет и обеспечить конспиративными квартирами.
В итоге опытные подпольщики нанесли оккупантам больший урон, чем реальные молодогвардейцы. Как сказал бы по этому поводу специалист по русской истории Николай Борисов, если вызывающий сомнения факт «чётко укладывается в исторический контекст», то никакая это не выдумка, а, данная нам в ощущения, реальность. Легендарный Сидор Ковпак сказал ещё жёстче: «если народ желает, чтобы так было, значит, так оно и есть».
Кстати о римлянах, как они относились к институту комиссаров и политруков? Если честно, никак, но влияние жрецов на исход сражений не отрицали, поскольку не отделяли религию от военного искусства. И прежде чем построиться шахматным порядком – гастаты, принципы, триарии — выпускали кур из курятника и смотрели, как они клюют — охотно или нет, что было крайне нежелательно. В таком случае сражение отменялось или откладывалось до лучших времён.
Карл Великий не хуже римлян понимал значение духовного начала и укомплектовал войско достаточным количеством священников. А вот у Димитрия Донского не было ни одного, если не считать монахов братьев Пересвета и Ослябю. Не имея на руках генетических анализов, историческая наука не может сказать, в каком родстве они состояли: кровном как Алексей и Василий Березуцкие, или духовном, как братья Васильевы.
И почему они выступали под языческими именами, что противоречит монастырскому уставу, который, кстати, категорически запрещает монахам ношение какого-либо оружия. Не в силах устранить несоответствия, их называют то послушниками, то схимниками, что не устраняет коренные различия между православным монастырём и буддистским Шаолинем на горе Суншань именно в части боевых искусств. Но при любом раскладе, отправлять богослужебные обряды посланцы Сергия не были уполномочены.
В идеале было бы личное участие Преподобного в походе для духовного окормления православного воинства непосредственно на передовой. Но Сергию было неловко навязывать Верховному главнокомандующему своё присутствие в войсках, тем более, что престижные места в передовом полку были разобраны Димитрием и его сподвижниками. Но не надо делать из дистанций огромного размера трагедии. Пастырю с мощной энергетикой вполне по силам воодушевлять бойцов дистанционно: 300 вёрст, 400 – это не предел, коль скоро Ярославна, простая русская женщина, посылала воздушные приветы возлюбленному супругу Игорю Святославичу, на большее расстояние взмахом платка или голубиной почтой. «Улетай на крыльях ветра ты в край родной, родная песня».
Историки не взяли на себя смелость радикально вмешаться в события 1380-го года, деликатно взяв Преподобного Сергия под руки и, как бы ни упирался, в Москву. Но, слава богу, не все историки христиане, а у мусульман с вариативностью мышления проще: если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. Ну-ка, князь, отправляйся за благословением к праведнику, пока есть время.
Однако главным препятствием в данном случае было не удручающее бездорожье, а трения между князем и старцем. Из-за чего Димитрий не искал встречи с Преподобным Сергием, чтобы обменяться крепким рукопожатием, как это в обычае между нашим Президентом и Патриархом Кириллом. Не было между ними дружбы из-за серьёзных разногласий по поводу кандидатуры на должность митрополита всея Руси. Димитрий продвигал своего духовника отца Михаила, а Сергий называл княжеского любимца уничижительно – Митяем. И напутствовал его убийственными словами: до Константинополя ты, блин, не доедешь! Так оно и вышло.
Димитрий за смерть Митяя отыгрался на избранном против его воли митрополите Киприане: распорядился встретить его на границе, избить, ограбить и отправить восвояси. За что был предан анафеме. Преодолеть её Преподобный Сергий при всём желании не мог, значит, всякие контакты между ним и князем исключались — никаких встреч, лобызаний и, тем паче, благословений. Но это ему нельзя, а нам, если очень хочется, то можно. Не просто можно, а нужно в связи с исторической целесообразностью. Хайли-лайкли…
И Дмитрий Иванович, понуждаемый хронистами, а вслед за тем ура-патриотическими историками, повлёкся в богоспасаемый монастырь, отделённый от Москвы дремучими лесами, болотами и полным бездорожьем. Спешил. Ибо ему, ни минуты не медля, надлежало вернуться в Москву и оттуда проследовать в Коломну – ещё 100 с лишним километров. На всё про всё два дня! Такая задача не под силу даже д’Артаньяну, а он носился по Европам налегке – шпага и алмазные подвески плюс качественные дороги, построенные по строгим римским стандартам.
Но чтобы окончательно взбесить маловеров, летописцы из этих двух суток полдня отдали на литургию и совместную трапезу. Сергий предложил по законам гостеприимства, отведать, чем бог послал, а князь не в силах отказаться, потому что грешным делом любил поесть, что сказывалось на его фигуре (был телом велик, широк, плечист, чреват и очень тяжёл). Гаргантюа отдыхает в сторонке.
И только встав из-за стола, приступили к ритуальной части, ради чего, собственно и приехали. «Преподобный же Сергий окропи его (Димитрия) священною водою и всё христолюбивое его въинство и дасть великому князю крестъ Христовъ — знамение на челѣ… И рече ему тайно: «Имаши, господине, побѣдити супостаты своя, елико довлѣеть твоему государьству».
«Всё христолюбивое въинство» насчитывало 150 тысяч копий, в действительности – тысяч сорок, не больше, но даже такому количеству пеших воинов и всадников разместиться на поляне перед Троицким собором было бы затруднительно. Только не надо цепляться к деталям. Пусть не всё воинство, а только часть – дружина и приближённые. Главное, чтобы остался важный эпизод. Сергий к Димитрию с благословением, а тот к нему с просьбой: «Дай ми, отче, два въина от своего плъку — Пересвѣта Александра и брата его Андрѣа Ослябу, тъ ты исамъ с нами пособьствуеши». Мог ли Сергий ответить отказом? Ни боже мой. Не только отрядил своих бойцов, но и дал «имъ в тлѣнных мѣсто оружие нетлѣнное — крестъ Христовъ нашытъ на скымах, и повелѣ им вмѣсто шоломовъ золоченых възлагати на себя». Наказ был выполнен, но не в точности: «оружие нетленное» было надето поверх доспехов, по принципу – бережёного бог бережёт. И летописцы не скрывают этого факта: Пересвет у них в «Задонщине» «поскакивает на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая». И это в то время, когда «уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу».
Что же до канонического поединка с Челубеем, то это был мужественный поступок, ибо сей «злый печенѣгь из великого плъку татарьскаго, пред всѣми мужеством являася, подобенъ бо бысть дрѣвнему Голиаду: пяти саженъ высота его, а трех саженъ ширина его». Для непосвящённых: сажень простая 2,16 м, маховая 1,78 м, косая и вовсе 2,48 м. Конь под таким великаном должен был быть ростом со слона. Но не доверять «Сказанию» нет оснований. Также как сомневаться в том, что Пересвет в точности выполнил наставления Сергия и вышел на поединок в одной только рясе и с куколем на голове. Причём один из исследователей посчитал, что это было сделано преднамеренно. Русский богатырь знал наперёд, что у печенега копьё будет на пару аршин длиннее, и достать супостата можно будет только, пропустив избыточную длину через себя. Пересвет воскликнул: «Игуменъ Сергий, помогай ми молитвою!» Печенѣгъ же устремися противу ему… И ударишася крѣпко копии, едва мѣсто не проломися под ними, и спадше оба с коней на землю и скончашеся».
Мы думали это только у Тарантино Бутч Куллидж убивает Винсента, а тот после этой неприятности (с кем не бывает!) выносит мозг Марвину, чтобы затем со спокойной душой подкрепиться в гавайском ресторане Big Kahuna Burger, где мог убить молодую неопытную налётчицу Иоланду, но не убил, решив начать жить по-новому. И мы, имею в виду историков, вслед за летописцами, присутствуем на встрече Димитрия с Киприаном в Москве, когда тот по всем законам физики должен находиться в Киеве, а в это время границам княжества грозит войной литовский князь Ольгерд, почивший в бозе за три года до Куликовских событий! И если продолжал вредить Москве в силу скверного характера, то разве что с того света.
Но не будем забегать вперёд. Получив не важно чьё благословение, Преподобного Сергия или архимандрита коломенского Герасима (ему это было сподручнее) московское войско пришло в движение и преодолело 300 вёрст от Коломны до Куликова поля за каких-то 20 дней. Несмотря на черепашью скорость (15 вёрст в сутки), пришли на рандеву с запасом. Осталось время на раздумья: переправляться через Непрядву или ну её? А была — не была! Перебрались на правый берег и стали лагерем.
Разведка добыла языков и буквально выпотрошила. Сведения неутешительные: татар 300 тысяч против наших 150! На самом деле численность и тех и других на порядок меньше (летопись, как всегда, соврамши), но двукратный перевес всё равно на стороне Мамая.
Великий князь отдаёт распоряжение: бойцов накормить (завтра целый день махаться!) и спать! А сам с верным боярином Дмитрием Волынцем едет в разведку, ночью, в чистое поле узнать, чем сердце успокоится. На русской стороне ни единого огонька и только богатырский храп. А на татарской стороне чёрт знает что: костры, шашлыки и турецкие барабаны. Волынец «сниде с коня и приниче к земли десным (правым!) ухом на долгъ час».
— И что там слышно, «брате Дмитрей?»
— Две новости: «Едина бо ти на плъзу, а другая же — скръбна. Твоего христолюбиваго въиньства много падеть, нъ обаче твой връхъ, твоа слава будеть».
Ну, слава тебе господи! Значит действуем, как обычно.
Димитрий Иванович не смотрел фильм «Чапаев» и придерживался своей тактики: не искал возвышенности, откуда битва была бы видна, как на ладони, и не берёг себя. Слава богу, в XIV веке не было ни снайперов, ни пулемётов. А битва начиналась буквально с брани, то есть матерщины, которая славянам была не ведома, но была в ходу у татар. И пока русское воинство её не освоило, терпело обидные поражения.
А начинались сражения выходом зачинщиков, острых на язык, они начинали battle сначала на словах, а потом и на деле. Вот откуда к нам пришла матерщина – от татар с монголами. И они одерживали над нами победы одну за другой, пока русский воин не овладел срамными словами. Пересвет уже знал достаточно выражений, чтобы выйти победителем, если бы копья были одинаковой длины. Но Челубей поступил нечестно, в итоге боевая ничья! Битва закипела.
Где должен быть командир? Он должен перейти в тыл и с возвышенного места наблюдать всю картину боя, чтобы противник не обошёл его с флангов. А татары опять схитрили: прорвались по центру и порубили всех, кто был на Красном холме – и князя, как они считали, и всю его охрану. Но под княжескими доспехами скрывался простой боярин Михаил Бренок. Дмитрий поменялся с ним амуницией, чтобы под видом рядового бойца поучаствовать в сражении, в Передовом полку, в первых рядах и сложить голову с вероятностью 99%. Но произошло чудо, о котором благодарные потомки узнали благодаря невероятному случаю. По всем канонам военного искусства сражение проиграно, если командир убит и знамя подрублено.
И летописцы были удивлены не меньше нашего. «Многажды стязи великого князя подсћкоша, нъ не истребишася Божиею милостию, нъипаче укрћпишася». Нас бьют, а мы крепчаем. А почему? Потому что князь был не настоящий, и об этом знали все кроме Мамая. Похоже, приём с переодеванием для московского князя был не нов – он им пользовался и раньше. А мы о нём узнали вместе с Мамаем только после того, как под видом Великого князя был убит его двойник. И это неожиданное коварство повлияло на исход сражения едва ли не в большей степени, чем атака засадного полка, описанная с изумительной точностью.
«Приспћ же осмый час дню, духу южну потянувшу съзади нам, възопи же Вълынецъ гласом великым: «Княже Владимеръ, наше врћмя приспћ, и часъ подобный прииде!» — и рече: «Братьа моа, друзи, дръзайте: сила бо Святого Духа помогаеть нам!»
В чём смысл речения: подул южный ветер – татарам в лицо, русскому воинству в спину. Эмоции всадников не имеет решающего значение, куда важнее, что думают лошади: встречный ветер они на дух не переносят, а попутный принимают с удовольствием. И это, пожалуй, единственная правда в Сказании среди нагромождения традиционных метафор.
Что сказать по поводу переодеваний. Для ситкома – обычное дело. И для истории, как видим, тоже. Пока фотография не вошла в свои права, узнать человека можно было только по словесному портрету. Согласно каким приметам на границе чуть было не поймали Гришку Отрепьева: «А ростом вор Гришка мал, грудь широкая, одна рука короче другой, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая». Но даже такого портрета Дмитрий Иванович потомкам не оставил, так что его, не прибегая к сложному гриму, может играть любой достаточно упитанный актёр.
А всё-таки как узнавали в средневековой толпе публичного человека, если он был без регалий? Если не возвышался на целую голову, не обладал громовым голосом и не прихрамывал, то — никак.
Однако надо учитывать особенности зрения: глаз человека настроен видеть, то, что хочется, а не то, что есть на самом деле. Поэтому большое число «самовидцев», то бишь свидетелей упомянутых в «Сказании» не должно никого удивлять.
— Кто свидетель?
— Я свидетель. А что случилось?
Да, именно так и складывалась общая картина.
«Инъ же въинъ рече: «Азъ видћх его (Дмитрия) на седмом часу крћпко бьющася с погаными палицею своею». Инъ же рече: «Азъ видћх его поздће того; четыре татарины належахуть ему, онъ же крћпко бияшеся с ними». Нћкто князь, имянем Стефанъ Новосилской, тъй рече: «Азъ видћх его пред самим твоим приходом (имелся в виду князь Владимир Андреевич), пћша и идуща с побоища, уязвена велми. Того ради не могох азъ ему помощи — гоним есмь трема татарины, нъ милостию Божиею едва от них спасохся, а много зла от них приимах и крћпко пострадах».
Последний «самовидец» заслужил бурных аплодисментов тем, что отвёл от князя беду в лице трёх татаринов. И дал ему возможность удалиться «на десную страну в дуброву», где его нашли два воина «единъ имянемъ Феодоръ Сабуръ, а другий Григорей Холопищевъ, оба родом костромичи. Мало выћхавъ с побоища и наћхаша великого князя бита и язвена вельми и трудна, отдыхающи ему под сћнию ссћчена дрћва березова. И видћша его и, спадше с коней, поклонишася ему. Сабуръ же скоро възвратися повћдати князю Владимеру, и рече: «Князь великий Дмитрей Ивановичь здравъ бысть и царствуеть в вћкы!»
PS: Царствовать «в вћкы» не получилось. 2 года спустя хан Тохтамыш стремительным набегом развеял иллюзии относительного того, кто на Руси хозяин: сжёг Москву и разорил окрестности. Герои Куликовской битвы поспешили скрыться кто где: Димитрий Иванович с семейством в Костроме, Преподобный Сергий с митрополитом подались к врагам москвичей в Тверь, чем окончательно испортили отношения с Великим князем.
А Димитрий Иванович продолжал чеканить хвалебные монеты «Султан Тохтамыш, Хан, да продлится его жизнь». Но «Султану» это не помогло: 15 лет спустя после Куликовской битвы его подвинули с трона, а ещё через 10 лет Едигей разгромил его окончательно и, с полным на то основанием, убил. К тому времени князя Димитрия уже 17 лет не было в живых.Sic transit Gloria mundi!
Справедливости ради следует отметить, что в войске Димитрия собственно татар было больше половины, а на стороне Мамая их было всего ничего. Но если почтенная публика придерживается противоположного мнения, это её право.
Для подписчиков Александра Пересвета даём специальную подборку. Александр Пересвет, русский военный деятель. Дата и место рождения неизвестны. В 1369 -1370 воевал против Ольгерда под знаменем Брянского князя. В том же 1970 году перешёл на службу к московскому князю Димитрию Ивановичу, в 1372 получил от него вотчину в Раменской волости Коломенского уезда (в частности, села Пересветово, Берендееве и Повельском станах. Купил также в вотчину целую волость рядом с митрополичьим городом Алексин на Оке. Воевода одного из полков в Куликовской битве, где и пал смертью храбрых. О времени и месте перехода в иноческое звание сведений не имеется.
