ОСТИН, ОНА ЖЕ ОСТЕН: БИОГРАФИЯ И РОМАН О РОМАНАХ

Уорсли Л. В гостях у Джейн Остин / Пер. с англ. М. Тюнькиной, Ю. Гольдберга, А. Капанадзе. – М.: Синдбад, 2019. – 544 с.

Фаулер К.Д. Книжный клуб Джейн Остен: Роман / Пер. с англ. М. Семенкович. – М.: Эксмо, 2006. – 320 с.

Дарья ВАЛИКОВА

Джейн Остин (1775–1817)  у нас сложилось двоякое написание фамилии, и поэтому в одной из  рассматриваемых книг она пишется через «и», в другой – через «е») — одна из самых ярких представительниц славной плеяды писательниц XVIII–XIX вв., вошедших в классику английской литературы. Почитание её, на родине и не только, велико и поныне, двести лет спустя. Все шесть романов, а также вещи малые или оставшиеся незаконченными, продолжают изучать, переводить, экранизировать (достаточно вспомнить хотя бы знаменитый сериал по «Гордости и предубеждению»).  

Интерес к её пути земному огромен и доходит, к примеру, до организаций раскопок на местах утерянных жилищ, в которых она когда-то коротала дни, когда при нахождении какого-нибудь фарфорового черепка с благоговением объявляется, что он может быть осколком чашки для чая, вкушаемого самой (!) Джейн… А уж что касается её биографий, то та, что сейчас перед нами – далеко не первая из написанных.

Люси Уорсли – историк, этнограф, автор прославившей её книги «Английский дом: интимная история». «В гостях у Джейн Остин» также во многом обращена на бытовую, повседневную сторону жизни героини и её окружения – чем, пожалуй, и интересна (литературоведения и без неё предостаточно).

Джейн родилась в семье так называемых джентри – мелкопоместных, нетитулованных английских дворян; Уорсли и вовсе считает, что — «псевдоджентри», которые «стремились к изысканному существованию, не имея для этого достаточных средств…, изо всех сил старались, чтобы в них видели джентри».

Её матушка, впрочем, происходила из семьи довольно богатой – но наследством, что тогда было делом обычным, оказалась в пользу брата обделённой и, выйдя замуж за простого священнослужителя (распространённая профессия у джентри, что будет видно и из романов их будущей дочери), была вынуждена искать для своего многочисленного семейства дополнительные источники дохода.

В результате чего ею при пасторате была организована небольшая, но довольно прибыльная ферма, а ещё в доме в качестве пансионеров держали учеников, присланных из окружающих поместий… Так что сей леди, неплохо образованной и имевшей в юности несомненные литературные задатки, пришлось с концами погрузиться в проблемы коровника и птичника, маслобойни и сыроварни, не говоря уже про хозяйство чисто домашнее.

Разумеется, у Остинов, как и у всех подобных семейств, всегда имелись слуги – однако хозяйкам обычно приходилось не только руководить, давать задания и проверять их выполнение (являясь своего рода менеджером), но частенько и самим закатывать рукава – по крайней мере, на кухне…  А кроме того, на женщинах висела повинность бесконечной работы иглой – главным образом по шитью новой одежды и починке неновой (это только у очень богатых была возможность забавлять себя лишь вышивкой и прочими необязательными рукоделиями). Хотя, как замечает автор, в таком времяпрепровождении «присутствовала и доля эгоизма, ведь при прокладывании стежков “мысли женщин могли идти своими путями “, а не следовать чужим предписаниям». 

Этим в дальнейшем вовсю будет пользоваться Джейн, сочинявшая за шитьём свои тексты, чтобы время от времени отложить работу и  записать[1] что-нибудь тут же, не выходя из шумной гостиной (своего кабинета у неё никогда не было).

Детей тогда рождалось столько, сколько Бог даст. Семье Остинов Он, например, дал восьмерых, так что у Джейн, седьмой по счёту, была единственная сестра по имени Кассандра и куча братьев. Это, конечно, ещё что – автор приводит пример из газет 1789 года про некую миссис Бантинг из Глостера, которая «благополучно разрешилась от бремени дочерью, ставшей её тридцать вторым ребёнком от того же супруга» (впрочем, заметим мы, куда той до нашей шуйской крестьянки Васильевой, что в том же XVIII веке установила непревзойдённый доселе рекорд в 69 «голов»!). 

Пусть вышеназванные случаи всё-таки, разумеется, уникальны – но с десяток или дюжину детей на семью было делом вполне заурядным. Обычной была и высокая смертность — младенческая и материнская; среди родни и знакомых Остинов, например, произойдёт несколько таких случаев. (В связи с чем Джейн, когда будет поздравлять свою помолвленную сестру с двадцатитрёхлетием, пожелает ей прожить ещё двадцать три года. «Странное пожелание, не так ли? Нет, не странное, если учесть, что обе сестры понимали: как только Кассандра выйдет замуж, над ней нависнет опасность умереть в родах».)

С потомством ввиду такой его многочисленности особо не церемонились: младенцев сразу отдавали кормилицам и нянькам прямо в деревню, пока те там не научиться хотя бы ходить; затем, в достаточно раннем возрасте мальчиков частенько отправляли в школы-интернаты, девочек – в пансионы.

Так было и с детьми Остинов; правда, Джейн с сестрой из пансиона забрали довольно быстро, решив, что — дороговато, для девочек сойдёт и домашнее обучение… Но и это не всё.  Когда один из сыновей Остинов уродился глухонемым и подверженным эпилептическим припадкам, его навсегда определили – нет, не в спецзаведение, которые существуют в наше время, но в определённую семью – из тех, что зарабатывали тогда пожизненным уходом за подобными больными.

Другого своего мальчика – напротив, умного-красивого, — Остины позволили усыновить родственникам, что были бездетны, родовиты и чрезвычайно богаты. Такое вполне практиковалось, считаясь допустимым и оправданным, – главное, «в хорошие же руки»!.. (В «Менсфилд-парке», как мы помним, похожая участь ждёт главную героиню.)

Дочерей, понятное дело, уже лет с семнадцати старались сбыть с рук, то есть поудачнее выдать замуж, и семья Остинов тут снова не исключение. Не оттого, что сестричек не любили (напротив), а по причине элементарной материальной необходимости. Законы о собственности и наследстве были таковы, что даже дочь богатых родителей после их смерти могла остаться почти без средств и, привыкшая к роскошной жизни в фамильном поместье, «довольствоваться тесным жилищем в маленьком городке, с одной служанкой». При этом самостоятельно зарабатывать себе на жизнь для родовитой девушки считалось делом последним, да и пойти она могла разве что в гувернантки или учительницы – если повезёт найти место…

Так что замужество – важнейшее судьбоносное решение для девицы; как, впрочем, и женитьба для мужчины, учитывая то, что развод считался и был явлением скандальным, постыдным, а потому крайне редким. Как говорила Джейн: «Никому нет дела до девочек, пока они не вырастут». Зато, войдя в брачный возраст, те вдруг попадали в центр внимания, их общественный вес неимоверно возрастал и, поскольку принуждение к браку в этой среде уже не практиковалось (разве что родственное давление – но это вечное явление не в счёт), они вдруг могли решать за себя самостоятельно — едва ли не единственный раз в жизни (далее подобное светило девушке лишь в том случае, если она когда-нибудь окажется состоятельной вдовой). Сей ответственной и волнующей поре, в сущности, и будут посвящены романы Джейн Остин.

Тем не менее, в девах в конечном итоге оставались многие (не всегда считая сей факт прискорбным – ибо, по словам одной из таких: «В самом деле, в замужнем положении столько забот, а в характере большинства мужчин столько вздорных и никчёмных черт, что я полагаю себя неизмеримо счастливее, потому что не имею к этому никакого касательства») – что оказалось в конечном итоге   участью как Кассандры, так и самой Джейн.  

Не сказать, что Джейн оказалась невостребованной на этом брачном рынке. Поначалу её будет связывать взаимная симпатия с одним молодым человеком, однако недовольные бесприданницей родственники отправят его подальше, в Ирландию, и больше они так и не увидятся. В другой раз она даже сгоряча примет предложение, но на следующий день, хорошенько подумав, откажет соискателю. (Интересно, что если бы всё было наоборот – то жениху, разорвавшему помолвку, грозил бы суд и выплата компенсации морального ущерба. Девушка же могла проделывать такое безнаказанно – едва ли не единственное для неё законное преимущество.) 

А вот упомянутое выше обручение Кассандры закончится плачевно. Жених, отправившийся в длительную поездку по делам в колонии, умрёт во время этого путешествия. Но перед отъездом он на всякий случай оставит завещание, благородно отписав все свои средства невесте. Средства не бог весть какие, однако, сделав удачное вложение, Кассандра могла регулярно получать с них доход, а не сидеть на родительской шее.

Что же касается Джейн, то та неожиданно для всех станет зарабатывать литературным трудом (хотя получится это далеко не сразу). В общем, как выразится Эмма, героиня её одноимённого романа: «Незамужняя женщина, стесненная в средствах, нелепа, противна — она-то и есть старая дева (…) Но незамужняя дама с состоянием внушает уважение, ничто не мешает ей быть наравне с другими не только приемлемым, но и приятным членом общества».

Уорсли, перечисляя всех прочих потенциальных женихов Джейн, неоднократно подчёркивает то, как нам повезло, что она-таки осталась старой девой – мол, разве иначе у неё получилось бы стать профессиональной писательницей? Имея в виду вышеописанную участь тогдашних жён, — вполне можно согласиться. В связи с этим нам можно вспомнить сестёр Бронте: если две из них, Энн и Эмилия, умерли незамужними (правда, достаточно рано, не дожив до тридцати), то Шарлотта, будучи уже наиболее прославленным автором, решит-таки выйти замуж в возрасте тридцати восьми лет – что её и погубит (она умрёт меньше чем через год — то ли от преждевременных родов, то ли в результате того, что эта поздняя первая беременность обострит туберкулёз – точно уже не узнать). Уж лучше б, например, дописала незаконченный «Эшворт», вполне могут вздохнуть многие почитатели её таланта – тем более, что муж был отнюдь не тем сокровищем, ради которого стоило рисковать (достаточно вспомнить, какую ревность к литературной славе жены он демонстрировал после её смерти)!..

В общем, очень уж не хотелось бы, чтоб что-нибудь подобное случилось и с Джейн Остин!.. (С другой стороны, если взять да пройтись по биографиям других знаменитых писательниц с этой точки зрения, то видно, что общего правила не было и быть не могло.

Например, Мэри Шелли во время её совместной жизни со знаменитым поэтом как-то удавалось постоянно производить и детей (из которых, впрочем, выжил только один, да и сама она однажды выжила чудом), и романы, включая своего знаменитого «Франкенштейна» (тоже, пожалуй, единственно «выжившего»). А Элизабет Гаскелл сначала стала матерью пятерых детей, и только затем, в возрасте где-то под сорок, начала писать и достигла известности (её, в частности, ценил Карл Маркс за обращение к теме рабочего класса, а Достоевский публиковал в своём журнале). Что же касается Анны Радклиф, одной из основателей готического романа, а также кондовой реалистки Джордж Элиот, то своих детей у них не было, зато мужья достались понимающие и в творчестве всячески поддерживающие…)

Как бы то ни было, у Джейн жизнь сложилась так, как сложилась, и не похоже, чтобы её она не устраивала. У неё была возможность отдавать время и силы  своему главному занятию – литературе; при этом её окружали многочисленные племянники и племянницы, на которых было можно изливать материнский инстинкт, и всегда рядом была Кассандра — любимая сестра и лучшая подруга (на руках которой Джейн в конце концов и умрёт). Правда, больших денег романы ей не принесли (при её жизни лишь три из них были опубликованы, да ещё за один выплачен аванс), и в плане материальном жизнь была довольно скромной.

Так, после смерти отца Джейн с сестрой и матушкой пришлось переезжать с места на место, снимая дешёвое жильё, либо подолгу гостить то у одних, то у других богатых родственников или знакомых в их поместьях; последнее, впрочем, было в те времена распространено широко — и, соответственно, отражено в её произведениях …

Если говорить о собственно этих произведениях, то придётся вернуться к их истокам: детству и юности нашей героини, когда зарождался и вызревал её талант. Она росла в георгианскую эпоху, более «грубую и свободную», чем станет впоследствии знаменитая викторианская с её культом приличия и лицемерием (хотя, из нашей эпохи глядя, трудно уловить столь тонкие различия). «Джейн и Кассандре, конечно, несказанно повезло: они росли в семье, где ценился интеллект». В семье все что-то сочиняли, ставили домашние спектакли, много читали. Последнее только и оставалось Джейн, ибо настоящее систематическое образование полагалось исключительно мальчикам. (Девочек учили главным образом красивому почерку, вышиванию, «ведению беседы», танцам, изящному выпархиванью из экипажа и тому подобным замечательным навыкам.)

Оставалось самообразование — как сказано в «Гордости и предубеждении», для серьёзной леди главное – развивать свой ум «обширным чтением».  Что Джейн и делала сызмальства. И тут нельзя не отметить развитость «литературной инфраструктуры» в Англии конца XVIII века в сравнении с Россией. Множество журналов, газет, библиотек, книжных лавок, распространение разножанровых книг по подписке и прочего, доступного в провинции, где Джейн проведёт всю жизнь (лишь изредка выбираясь в Лондон), говорят сами за себя.

В России такого не то чтобы не было совсем, однако, прямо скажем, — в куда как скромном объёме. Интересно и то, что в английской литературе тогда фигурировало довольно много женщин — романисток, поэтесс, публицисток (от, например, религиозной проповедницы Ханны Мор, призывавшей девушек пестовать в себе «кроткий нрав и покорный дух» до феминистки Уолстонкрафт, матушки Мэри Шелли, с её вольнолюбивыми трактатами),  детских писательниц и так далее, подавляющее большинство которых забыто, однако свою роль «питательного бульона», творческой среды для произрастания в ней крупных талантов они выполнили, как видим,  исправно.

Если, опять же, попробовать сопоставить с ними наших авторов-женщин того времени, то – увы и ах! Можно, конечно, вспомнить, что сестра Петра I Наталья, обожавшая театр, в начале XVIII века стала едва ли не первым на Руси драматургом, а ближе к концу века пьесы и другие произведения писала Екатерина II, однако это всё же скорее факты их биографии, чем русской литературы.

Узкие специалисты назовут ещё буквально несколько фамилий женщин, напечатавших по паре-тройке стихотворений в журналах, — и это, кажется, всё.  Слегка наверстать и по части «инфраструктуры» вообще, и по части участия в литпроцессе женщин нам удастся, пожалуй, только в следующем, XIX веке, причём главным образом во второй его половине, — даже несмотря на то, что последнее произведение, которое читал да нахваливал перед смертью Пушкин, была «История России в рассказах для детей» Александры Ишимовой, а ранее он прекрасно отнёсся к «Запискам кавалерист-девицы» Дуровой…

Возвращаясь к англичанкам рубежа XVIII–XIX веков: почти все они, однако, были вынуждены публиковаться анонимно либо под псевдонимами – для леди ставить свою фамилию считалось не совсем приличным (поначалу так делала и Джейн; затем пришедшая её книгам слава позволила ей открыться). Большинство дам всё-таки писали именно романы – либо про любовь-морковь, либо в «готическом» стиле, то есть полные головокружительных приключений, погонь, побегов, потайных комнат в заброшенных замках и тэ пэ – в те времена сей жанр, кажется, заменял читателям наши нынешние детективы-триллеры.

И тут на арену выходит Джейн Остин — с романами «без соплей» и без невероятных происшествий, реалистичными, психологичными и очень актуальными для обычных, «нормальных» людей; такими, где детективным элементом можно назвать разве что неожиданное по ходу сюжета развитие характеров (если персонаж производит поначалу негативное впечатление, то нередко впоследствии выясняется, что оно на самом деле обманчиво, и наоборот). Романами, чьё новаторство, по словам Уорсли, «состояло, в частности, в решимости изображать своих героинь далёкими от идеала и ни в коем случае не слабовольными существами», что тогда считалось «просто дерзким». Романами, полными сдержанного юмора, иногда – доходящими до сатиры (где местами автору этих строк чудится даже что-то почти гоголевское!). Всё это прозвучало тогда так неожиданно – и очень убедительно; слава Джейн росла, и особенно — после её достаточно ранней смерти, когда стали выходить неопубликованные при жизни вещи.

Их читают до сих пор – и во многих странах мира. В любви к ним нередко признаются люди, казалось бы, страшно далёкие от такой прозы (например, однажды довелось наткнуться на свидетельство того, что Джейн Остин любил Пастернак). Собственно, вторая наша книга – «Книжный клуб Джейн Остен» американки Карен Джой Фаулер – как раз об этом.

Надо отметить, что в мало читающей, как принято думать, Америке на самом деле очень распространены так называемые бук-группс, книжные группы, когда граждане специально собираются для обсуждения авторов или отдельных произведений – просто так, из любви к литературе. Её любители Остин – пять женщин и один мужчина самых разных занятий (компьютерщик, учительница, библиотекарша, дизайнер, владелица собачьего питомника и эксцентричная пенсионерка с бурным прошлым) – как раз по количеству романов, которые по отдельности обсуждаются в гостях у каждого из них. 

У всех шести персонажей Фаулер – своя предыстория, свои проблемы, характеризующие образ жизни среднего класса современной Калифорнии. И каждому, разумеется, в писательнице импонирует что-то своё: «У Джослин она писала замечательные романы о любви и ухаживании», «Остен Бернадетты была гением комедии. Её персонажи, диалоги оставались поистине смешными – в отличие от шуток Шекспира, которым улыбаешься лишь потому, что это шутки Шекспира, из почтения», «Остен Аллегры писала о влиянии финансовых трудностей на личную жизнь женщин. Если бы Аллегра работала в книжном магазине, Остен стояла бы  у неё в отделе ужасов», «У Пруди книги Остен менялись при каждом чтении: один год – сплошная романтика, а на другой вдруг прохладная ироническая проза»… Ну, и так далее.

Взаимоотношения в этом маленьком самообразовавшемся коллективе, члены которого постоянно отсылают друг друга к остеновским сюжетам, развиваются примерно так же, как в её романах – то есть, иной раз романтично, иной – вполне приземлённо, однако в любом случае всё заканчивается без особых сантиментов, но неплохо. Вполне, что называется, жизнеутверждающе.

Чем, бесспорно, хороша книга Фаулер – так это своим справочным аппаратом. Краткое изложение всех романов, а также обстоятельств их создания, плюс главные высказывания о писательнице – от её родных и современников до критиков и писателей наших дней (в диапазоне от восторга до едва ли не ненависти). А ещё — «Вопросы для обсуждения». Вооружившись ими, наши почитатели Остен вполне могли бы попробовать создать свой собственный фан-клуб – что «в реале», что в Интернете.  Хотя, конечно, у российских — собственная гордость, то бишь фантазия и взгляды на литературу; так что – если не понравятся, то отчего б не придумать и свои?..

---

[1] Невозможно не отметить тут деталь:  писались эти тексты чернильной ручкой! Пушкин-то —  восемнадцатилетний в год смерти Д. Остин – использовал, поди, перья гусиные…

Tags: Валикова, Джейн Остин, Достоевский, Маркс