Песнь о Вещем Олеге

Владимир ХАБЛОВСКИЙ. Фото из открытых источников.

— Эту песню не задушишь, не убьёшь! Фольклор.

Пушкину было совершенно безразлично, повесил Олег свой щит на врата Цареграда или нет. И в отношении змеи поэт был не вполне уверен: могла ли небольшая гадюка в аршин длиной и весом полфунта (200 грамм, самый крупный экземпляр) прокусить кожаную обувь князя. Вот, если бы он босиком ходил, тогда другой разговор. И был ли её яд смертельным, потому как российская статистика летальных исходов не впечатляет, т.е. практически не ведётся в силу ряда причин (сначала одна война, за ней другая). Тогда как в Англии наблюдается скрупулёзно.

За 130 лет наблюдений с 1876 года по 2005 британские учёные насчитали 14 смертельных случаев. Последним в списке был пятилетний ребёнок. Но, если бы поэт придавал значение подобным мелочам, если бы знал, как действует яд – при лёгкой интоксикации вызывает геморрагический отёк в месте укуса, при тяжёлой – головокружение, тошноту, диарею, то ему это нисколько бы не помогло, скорее помешало написать гениальную песнь.

По правде говоря, и самого Олега змеиный вариант категорически не устраивал. Для викинга смерть в постели от старости и снадобий (но что такое змеиный укус как не лекарство!) считалась позором. Только гибель в бою от меча, копья, топора, покрывала героя славой и открывала ему путь в «Чертог убитых», заветную Валгаллу для продолжения героической жизни. С утра вместо зарядки воины бьются насмерть друг с другом без дураков, до смертельного исхода никаких ничьих. К обеду бойцы воскресают, сбрасывают бинты и пируют до рассвета. К столу подают единственное блюдо, но какое – барбекю из божественной свинины – мяса вепря Сехримнира. Вот какое животное померещилось Рашкину, когда он завалил лосиху из крупнокалиберной винтовки.

Жаркое бойцы запивают хмельным мёдом от козы Хейдрун, особый вкус напитку придают листья Мирового Древа Игдрасиль.  Вы говорите – рай. Да кому он на фиг нужен: ни выпить, ни поесть и с девушками ни боже мой, а в Валгалле половина героев, самая озорная, занималась любовью с самой богиней Фреей.

И Олег таки решил проблему по-своему: вопреки Новгородской летописи: пал смертью храбрых в неравном бою с теми самыми хазарами, которым хотел отомстить неизвестно за что. Из текста не ясно, чем они ему так насолили, что дошло дело до ножей. Но тут, как в футболе: не забиваешь ты – забивают тебе. И коварные хазары, точнее мусульмане из гвардии кагана, подкараулили Олега на волоке между Волгой и Доном, когда он возвращался из Персидского похода с богатой добычей, как в своё время удалой казак Степан Тимофеевич. С той разницей, что Разин благополучно вернулся на родину в родную станицу Зимовейскую в золоте и шелках, а Олегу не повезло – отлились варягу азербайджанские слёзки, много крови пролил бравый варяг в походе к берегам моря Хвалынского, оно же Каспийское. И правоверные свершили праведную месть. Но мы не грустим о смерти героя: во-первых, он так хотел, а во-вторых, своей безвременной кончиной приблизил крещение Руси!

Вещий, то есть предвидящий, говоря по-гречески – Прометей, в отличие от его брата Эпиметея, у которого глаза были на затылке. Считалось, и это мнение не утратило силу до сих пор, что все предводители имели дело с нечистой силой.

Степана Разина считали сильнейшим колдуном, что свои, что чужие. Сила воли была у него поистине нечеловеческая. На что уж крутые московские палачи и те удивлялись его мужеству. Когда истерзанного пытками атамана четвертовали, отрубая по порядку – руку, ногу, руку, ногу, он крикнул брату Фролу, чтобы подбодрить: не больно, братка! Но Фрол закричал совсем другое: слово и дело! Его тут же выдернули из очереди и обратно в пыточную, дабы узнать, что ещё этот злодей замыслил против государя. Один день, бедолага, выиграл у смерти и сам же, наверно, об этом пожалел. Как не вспомнить незабвенного Малюту Скуратова: смерть коротка, а боль бесконечна!

Нет, не за такую ерунду, над которой современные экстрасенсы бьются целый съёмочный день, чтобы, например, отыскать человека, спрятанного в багажнике автомобиля, припаркованного на стоянке в 100 машиномест, задача, с какой на раз справилась бы обычная дворняга, Олега прозвали Вещим, а за  легендарный поход 907 года против Константинополя.

Легендарен поход по двум причинам: во-первых, в славянском мире о нём слагали песни, а во-вторых, есть сомнения в том, что он, поход, вообще имел место. И если всё-таки состоялся, то не так, как о нём написано в летописи. История с этим по сути дела набегом напоминает армянский анекдот: «Правда ли, что Петров выиграл в лотерею?» — «Правда! Только не Петров, а Петросян, и не выиграл, а проиграл».

Несколько настораживает, что Византийские, европейские, арабские и прочие хроники начисто проигнорировали этот поход. Триумф князя отметили только в Киеве и в Новгороде, причём не сразу, а сотню лет спустя. Черноризец Федосьева Печерского монастыря Нестор-летописец в своей летописи, известной ныне как Повесть временных лет, особо отметил не сам факт по сути рядового грабительского набега, а исключительную по всем временам психическую атаку на неприступный город по суше (!) изрядного флота в составе двух тысяч ладей, поставленных на колёса.

Причём суда, ставшие повозками, двигались силами не оставляющими, как бы сейчас сказали, углеродного следа. Не гребцы, волы, быки или лошади тягали многотонные корабли, а попутный ветер надувал паруса. Так уже было однажды в Америке: ураган унёс девочку Элли и её пса Тотошку вместе с фургоном из родного Канзаса в волшебную страну Оз. А Вещему Олегу не надо было ехать далеко – всего-то перемахнуть через холмистую гряду и подкатить к Константинополю с незащищённой стороны.

Чудны дела твои, господи. И не каждое твоё свершение удаётся выразить словами. А о самом Несторе лучше всего говорит песня: никогда он не был на Босфоре. Откуда было знать киевскому монаху, что Константинополь стоит не в степи, а посреди холмов, сродни московским, римским и вашингтонским. Кстати, Киев тоже в лучших традициях градостроительства и вовсе расположился на горах – Замковой и Старокиевской. И подкатить под стены византийской столицы в указанном летописцем месте при всём желании не получится, поскольку местность сильно пересечённая.

Сегодня познакомиться с рельефом местности в окрестностях Истамбула проще простого: есть карты, есть снимки из космоса, можно, наконец, пройтись пешком по местам боевой славы. Начало маршрута у Двух Колонн, где сейчас Долмабахче, окончание напротив ворот Спига, ныне гавань Касымпаша.

Смотрим на картину нашего современника Ольшанского и видим историческую картину как наяву. Корабли на добротных, но не подрессоренных колёсах двигаются, не спеша, по равнине, напоминающей заливные луга, воины с топорами бредут по колено в траве, а впереди сам Олег на белом коне: немного терпения и Константинополь будет наш! То, что впереди водная преграда – бухта Золотой рог, художника не интересует. Черноризцу простительно незнание географии, но зачем художнику XXI века понадобилось визуализировать заблуждения киевского монаха лубочно-мультяшными картинами?..

Впрочем, мы, может быть, напрасно грешим на Нестора. Ведь он писал, точнее сочинял летопись не один, а в содружестве с неизвестными переписчиками. И свершил свой труд не за один присест – работа над «Повестью временных лет» растянулась на столетия. И большая часть дошедших до нас списков датируется XV и даже XVI веками. За это время много чего интересного в мире произошло. В 1453 году Константинополь пал, и это заставило переписчиков по-новому взглянуть на поход Олега. И дополнить описание, которое точно принадлежит Нестору, но некомплиментарно по отношению к самому князю и его разношёрстной дружине и потому редко цитируется. Настолько редко, что звучит, как откровение:

«И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делали враги».

Или всё-таки варяги? Уж не оговорка ли. Но, как говорится в Библии – еже писах, писах. А дальше уже собственно о колёсах: «И повелел Олег своим воинам сделать колёса и поставить на колёса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу».

Греки дрогнули, а что им оставалось делать, и сдались на милость победителя, прекрасно понимая, что ничего хорошего им это не сулит. С городских стен они могли наблюдать за тем, как Олег со своими головорезами «вышел на берег… и много убийств сотворил».

У греков, если верить, слишком рано сдали нервы, когда до страхолюдных кораблей было больше километра. И подкатить непосредственно к стенам они никак не могли – атакующих и город разделяла бухта Золотой рог. А по ней плавали греческие корабли, настроенные крайне недружелюбно по отношению к воинственным пришельцам.

Ситуация сложилась такая, что атакующим было над чем пораскинуть мозгами. Снимать колёса и принимать морской бой или не снимать и ждать, когда ветер переменится и можно тем же порядком вернуться на исходные рубежи. Заодно неплохо было бы определиться с цифрами: сколько народу было у Олега, что греки ударились в панику от одного только вида несметных полчищ?

Викинги, как бы мы к ним ни относились, не страдали манией величия и в описании своих походов называли цифры, близкие к реальным – 30 – 40 судов. Но это были большие вместительные Драккары, способные взять на борт до 100 человек в полном вооружении. Армия в 4000 воинов считалась серьёзной силой. С таким войском предводитель викингов Роллон отвоевал у франков Руанское герцогство, которое впоследствии стало герцогством Нормандия.

Олег не ставил перед собой амбициозных целей – его больше интересовала материальная составляющая. Но, несмотря на лестный эпитет, он не смог предвидеть, что для приведения Византии к покорности 8 тысяч бойцов явно недостаточно. Турецкий султан овладел Константинополем, собрав под свои знамёна 80-тысячную армию, не считая иррегулярных башибузуков – ещё 20 тысяч отчаянных парней, рисковавших жизнью ради возможности пограбить.

И Олегу, если он всерьёз рассчитывал на успех, не следовало отставать от турецкого коллеги, несмотря на то, что 80-тысячное войско было на пределе мобилизационных возможностей Киевской Руси. Великая армия Наполеона в процентном отношении была в полтора раза меньше.  Но эти 80 тысяч надо было как-то доставить к далёким берегам. 80000 делим на 40 (столько человек на борту) — итого 2000 ладей, не слишком вместительных, но достаточно лёгких, пригодных для перетаскивания волоком, иначе по рекам не пройти. Вот откуда это запредельное число кораблей.

Очевидцы рассказывают, что когда славянская флотилия втянулась в узкий пролив, на подходе к Цареграду образовалась пробка. Султану такое количество плавсредств и не снилось – для переброски в бухту Золотой рог у него набралось около 70 кораблей, всего. И да, ему потребовались колёса не самодельные, а качественные, литые, чтобы выкатывать суда на берег упряжками из восьми пар волов. А дальше – цоб-цебе! —  волоком по брёвнам, обильно смазанным жиром. И практически никаких катков.

Людям свойственно ошибаться в технических вопросах. В народе преобладает мнение, что трение качения предпочтительнее трения скольжения. Эксперимент с банановой кожурой, брошенной под ноги, их нисколько не убеждает. Но ещё в Древнем Египте доказали, что вариант с колёсами или катками далеко не лучший. И по ровной скользкой поверхности грузы легче таскать, чем катать. Чтобы груз скользил по сланям легко и непринуждённо, как по маслу, друзья, не жалейте смазки!

А вот с колёсами как раз проблем не оберёшься. Во-первых, их надо из чего-то изготовить. Простейшее решение – напилить кругляшей из стволов в два обхвата (примерно 1 метр в диаметре) и готово! Ось тоже деревянная? А выдержит? И где найти столько поистине вековых деревьев в окрестностях Константинополя? И сколько времени уйдёт на изготовление колёс, транспортных тележек простых, в смысле неповоротных и рулёжных, чтобы можно было управлять кораблём в движении?  Допустим, что подъёмные устройства плотникам не понадобятся. Облепят корабль со всех сторон, как муравьи, – раз-два взяли! – и поставят на колёса.

А пока Олег со своими бойцами преодолевает неизбежные трудности, греки спокойно наблюдают со стороны. И ни о чём не догадываются. И ничего не предпринимают! Тут явно что-то не так – концы с концами не сходятся. Но колёсная идея не желает сдаваться и, тем более, умирать. На выручку приходит гениальная догадка: мастерить колёса на месте действительно было бы затруднительно. Но ведь никто не мешал Олегу изготовить всё нужное для похода загодя, непосредственно в Киеве, и уже с готовыми гаджетами плыть в Константинополь. В таком случае неплохо было бы испробовать приспособления на Днепровских порогах. Странно, что этого не произошло.

Василий Осипович Ключевский живо интересовался проблемой: да, с колёсами как-то не складно получается! И дал дельный совет коллегам: не будем зацикливаться на колёсах, а предположим, что суда перемещали на катках и проблема решена! Но тогда не вяжутся паруса: чуть только порыв ветра посильнее и корабль слетит с катков.

Из всех отечественных историков, пожалуй, только Карамзин проявил мудрость при оценке сомнительной записи в ПВЛ: «В летописи сказано, что Олег поставил свои суда на колёса и силою одного ветра, на распущенных парусах, сухим путём шёл со флотом к Константинополю. Может быть, он хотел сделать то же, что сделал после (400 лет спустя) Магомет II – велел тащить суда берегом в гавань, чтобы приступить к стенам городским, а баснословие, вымыслив действие парусов на сухом пути, обратило трудное, но возможное дело в чудесное и невероятное».

На этом можно было бы поставить точку, но остался ещё один нерешённый вопрос: как быть со щитом, якобы прибитым к вратам Константинополя, правда, не ясно, к каким именно? Для того, чтобы проследить ход мыслей Олега, стоит прогуляться вдоль мощных крепостных стен, названных в честь императора, которому принадлежит идея строительства, Феодосиевыми. Они считались неприступными, пока в арсенале турок-османов не появились осадные орудия. Созданная венгерским мастером Урбаном громадная бомбарда «Базилика» весом 32 т, длиной 7,2 м, калибра 75 см, стреляла ядрами весом полтонны на расстояние до 2 км. Скорострельность невысокая — 7 выстрелов в день, но каждое попадание – брешь в стене. Периметр стен 6,5 км.

Первые в списке предпочтений Золотые ворота, ближе всех расположенные к проливу, они же самые престижные, триумфальные, предназначенные для императоров и почётных гостей Константинополя. По идее, если прибивать щит, то здесь. Продолжая обход по часовой стрелке попадаем в ворота Силокеркоса. Эти можно проигнорировать: проход в них был замурован, согласно пророчеству, которое в противном случае грозило городу гибелью. Далее идут ворота Весны, построенные 1439 году – их тоже не надо принимать в расчёт. А вот за ними следуют перспективные ворота Харисиуса, или Андрианопольские, через которые в покорённый город торжественно въехал Мехмед II и… проклял своё великодушие. Перед штурмом Константинополя султан дал три дня на разграбление. Бойцы управились за день. От великолепного города остались голые стены и казне ничего не перепало. Но это скорее всего фейк: чтобы сам султан остался с носом, такого не может быть никогда!

А в отношении щита возникло интересное предположение. Как известно, викинги и воевали, и торговали в зависимости от обстоятельств. Если они были настроены миролюбиво, что с ними бывало редко, то поднимали на мачте белый щит. В противном случае щит был красным. Таким образом прибивать щит к воротам не было надобности. Правда, Олег сразу же повёл себя по отношению к мирным жителям таким образом, что необходимость подавать какие-либо сигналы византийцам отпала сама собой.

Стойте – это ещё не всё! Мы ничего не сказали о парусах из паволоки, ткань такая шёлковая с золотыми нитями. Площадь паруса яхты водоизмещением 5 тонн – 40 квадратных метров. Ширина материи – локоть или, если это русский локоть, 45 см. У греков примерно столько же – 46,1 см. Для простоты (легче считать) возьмём 50 см – полметра. Таким образом, если раскатать парус в длину, получится дорожка в 800 метров. А 2000 парусов протянутся на 1600 километров. Когда б Олег догадался взять судов побольше, шёлковой дорожки хватило бы до самого Киева.

Оптимисты, свято верящие летописцам на слово, не имея возможность поразмыслить над числами – арифметика и особенно устный счёт, есть даже такая картина П. Богданова-Бельского в Третьяковке – не сильная сторона романтиков от истории. Кстати, ещё один взгляд на картину: задача хорошо видна – сможете решить без калькулятора?

А теперь к шелкам. Сведений о том, сколько шёлка производила Византия в 907 году нет.  Известно, что Китай в 2008 году произвёл 95,6 тонны шёлка, или 1165800 кв.м. И, если Китайская народная республика могла бы снабдить флот Олега шёлковыми парусами без проблем, когда бы сочла разумным тратить серьёзное количество дорогостоящей ткани (6,8 % общего объёма!) на прихоти потерявшего берега варяга. То Византия столкнулась бы с серьёзными трудностями опять-таки при условии, что император Лев VI Философ согласился бы на такие разорительные требования.

Исторические оптимисты готовы верить каждому слову летописца, идя в своих рассуждениях от противного: дескать, зачем убелённому сединами старцу врать напропалую? Врать – нет, ни в коем случае, но выдумывать – сколько угодно. Скажите откуда в Повести Временных Лет появились шёлковые паруса? Ответ: не иначе как заимствованы у старшеклассников, отмечающих окончание средней школы на берегах Невы. Вот она наглядно – связь времён!

История не то, что было на самом деле, а то, что мы об этом думаем. Правда ли, что Олег со товарищи катался под парусами на кораблях, переделанных в телеги, по Константинопольским холмам? А паруса были шёлковые с золотыми нитями и непременно алые? Ваш ответ? Да! Садитесь – 5!

Tags: Вещий Олег, Византия, Египет, Карамзин, Ключевский, Константинополь, Нестор, Турция, Хабловский, Царьград