Голос памяти и… отголоски.
Владимир ИЛЬИЦКИЙ. Фото автора.
Мытищинское Литобъединение им. Дм. Кедрина стартовало в новом сезоне занятий на редкость нестандартно – не спрятавшись от читателей в тесной комнатке МДК, а в одноимённой библиотеке. Отведённый для презентации зал был полон, к сожалению, в основном старыми кадрами пишущих и читающих, ибо, как выразился недавно на ТВ Юрий Кублановский, «Книга из социума уходит».
Я бы сказал, что настоящая художественная литература уже «ушла», а вошедшие в моду сказочки и «анекдотцы» (Дм. Писарев) таковы, что рука даже не тянется к их обложкам.
Обращает на себя внимание и ложность громкого лозунга «Никто не забыт – ничто не забыто». Свёрстанный макет книги об истории 516-го огнемётно-танкового полка» я разослал по пяти издательствам. Откликнулось одно: заплати и мы напечатаем, а реализовать – это уж, братец, сам. Ну, по крайней мере, теперь книга хранится в «Ленинке» и в некоторых других библиотеках. Авось, кто-нибудь хотя бы фотографии посмотрит, которых более сотни.
По традиции, «занятие» открыл руководитель ЛИТО Юрий Петрунин, похваставшийся: только за лето у кедринцев вышло пять книг, а я ему подсказал и про шестую – неутомимой Дарьи Валиковой.
Со дня трагической гибели Вячеслава Макарова прошло без малого 28 лет, и вот мы видим новое издание его стихов и прозы «Голос памяти», которое отличается от книги 1995 года гораздо лучшей полиграфией, наличием множества интересных фотографий и при этом – меньшим объёмом текста, открывающегося не совсем удачно словами о невесть куда летящей душе и бренном теле. Из какого века речь?
Удивило меня и отсутствие одного из лучших стихотворений Вячеслава; «Вот и жёлтые листья уже полетели / Из вчерашнего дня в мой сегодняшний день…», но оказалось, что его нет и в книге 1995 года, лично, как убеждала меня его жена Татьяна, им составленной. Но где-то, как мне кажется, оно всё же было опубликовано.
Вячеслав не только был участником Всесоюзного совещание молодых писателей, но и публиковался в коллективных сборниках, всякий раз переживая: «Опять из подборки взяли самое слабое». От моего совета «не посылать слабое» отмахивался. Действительно, угадать, что понравится составителям, которые, вероятно, ещё и авторы, проблематично. Не любят они полнокровных стихов рядом со своими, бледноватыми…
Ну, начать «критику» надо было не с этого, а с завершающей книгу биографической справки, где Макаров назван «талантливым самородком». Это же «мало масляное». Столь же ошибочно в справке сказано, что он срезался на экзаменах в Литинститут. Экзамены он сдал без всяких яких – я даже помню, как он на радостях прибежал ко мне, и мы это дело вспрыснули. Больше всего меня, обладателя удостоверения военного переводчика, удивило, что он легко сдал инглиш. «А что? Простейший язык!» – отмахнулся Слава.
Но в ходе презентации в своём 5-минутном выступлении я придираться составителям не стал – всё же два года упирались рогом, чтобы добыть денег на вполне приличный тираж 400 экз., что удалось-таки известному мытищинскому депутату, радеющему в единственном лице за культуру, Виктору Сошину. Дело, как говорится, того стоило.
Обложка, исполненная Виталием Мелентьевым на основе фотографии лучшего в Мытищах фотографа Сергея Миронова у меня лично нареканий не вызвала.
Автор портретного рисунка Игорь Кулагин вообще был очень доволен. Исполнил Игорь и так называемый гимн ЛИТО «Золотое да по голубому», но подтягивал ему только я один.
«Остриё золотое дороги степной…» на это стихотворение написал песню Владимир Хабловский – исполнил второй гитарист Сергей Красавцев. В оны времена мы – Макаров, Ильицкий и Красавцев – перед занятием ЛИТО где-нибудь на природе распивали бутылочку вина, что взбадривало нас при разборках чужих стихотворных опусов. Это сейчас народ пошёл обидчивый, а в 80-х оппоненты автора в выражениях не стеснялись, исполняя завет нашего главного учителя Дмитрий Кедрина: «У поэтов есть такой обычай – / В круг сойдясь, оплёвывать друг друга».
Я в своём выступлении напомнил, как много времени провёл наедине с Вячеславом – в походах, на зимней и летней рыбалке бог знает в каких затерянных местах, в поездке на Украину. Мы практически никогда не спали ночью. Даже лёжа в снегу над берегом Волги, всю ночь, таращась в звёздное небо, читали стихи. Потом я благополучно засыпал над лункой, тогда как Вячеслав с неутомимым азартом крутил новые лунки по только ему известному плану и таскал из них окуней… «Голос памяти» — названа его книга, хотя, как известно, «Наша память устроена странно…» — эту строчку использовали независимо друг от друга несколько авторов.
Основное впечатление от книги – стихи я пролистал, а прозу с её, на мой взгляд, неопределённым жанром, перечитал – Макаров в ней выглядит совсем не таким, каким он был в жизни.
Борец и футболист, он какое-то время играл в «Локомотиве». Всегда забивал, но придирчивому тренеру категорически не нравились его пушечные удары пыром. Пришлось Вячеславу с футболом расстаться, как и с борьбой, где в одной из схваток он повредил глаз. Как-то в бане я увидел, как он со своим другом одновременно крутят сальто назад с борта в бассейне. Задачка не для слабаков. В одиночку он пускался в рискованные путешествия, Вероятно, отравившись, терял сознание на каком-то острове, неоднократно проваливался под лёд, едва не пересёк госграницу с Финляндией, проходящую по озеру, где был задержан пограничниками. Тут Славу, прежде чем отпустить с миром, безрезультатно «пытали» за секретную карту.
Когда мы рыбачили вместе, весь улов отдавал мне. Его жена Наталья говорила: «Рыбачил один – возвращался трезвый и с рыбой. Стал рыбачить с Ильицким – возвращался пьяный и без рыбы». Но запасы окуней у него в морозильнике, как правило, не иссякали. Когда я приходил, он целиком жарил их в духовке. Располовинив рыбёшку, ели руками под 70-градусный самогон, после чего перепевали все любимые песни под гитару. «Гвоздём программы» был Галич с его «Правом на отдых». Мне особенно нравилось, с каким выражением Слава пел;
Тут братан снимает тапки и халат,
Он мне волосы легонько ворошит,
А халат на мне — ну, прямо в аккурат,
Ну вот прямо на меня халат пошит!..
Он прекрасно понимал ситуацию в нашей поэзии с её «перекрёстным опылением» издательств. Литинститут ему был не нужен. Тот же Владимир Пешехонов, член СП СССР, закончил этот знаменитый вуз, и что? Публиковался, что называется, по мелочи, занимался в студии Вадима Кожинова. Помню, сокрушался по поводу выхода студийного сборника стихов: «Долго собирали, перелопачивали, а получилась полная ерунда».
Так что было нужно не лишённому дарования Вячеславу Макарову? Серьёзный, без соплей, замысел. Современная речь, если и с отсылами во времена прошедшие, то «по делу».
Имел, как мне кажется, перспективу выйти из кухни и придуманный им Никадим Незабудкин, «от имени и по поручению» которого мы с ним сочиняли во время заседаний Лаборатории первой книги в Дубовой гостиной ЦДЛ.
На презентации я, к сожалению, сбивчиво, прочитал «залепуху» про известного некогда всей литературной братии скандалиста Альберта Кравцова, который, вопреки общим ожиданиям, развёл сопли о Высоцком – вроде бы они вместе сочиняли убойную «Охоту на волков».
Ждали мы скандала от Кравцова.
Ничего не сделал он лихого.
Оказалось, рвался он к трибуне,
Чтобы распустить о волке нюни.
Мол, с Высоцким сочиняли вместе,
Ведь друзьями были честь по чести.
Да, напрасно ждали мы скандала
От Кравцова, старого нахала.
Другой наш «никадимовский» опус касался поэта Александра Шаталова, составившего нашумевший сборник «Молодые поэты Москвы»., изданный Молодой гвардией в 1983 году. Интересно, что многие знакомые поэты, встречая меня, спрашивали с неприкрытым сарказмом, читал ли я Сашкин сборник. Недовольными причём были и те, кто оказался в числе авторов сборника. Это понятно: каждый мнил себя более правильным составителем.
Парень очень молодой.
Но в очках и с бородой.
Почему же все считают
Его сборник ерундой?..
Оба этих «произведения» были написаны нами в ЦДЛ 23 апреля 1985 года. Но несомненным шедевром Незабудкина стал «Сонет архиву», написанный нами в феврале 1984 года – его в библиотеке я огласил «по бумажке».
О, мой архив! Растёшь быстрей меня ты.
Так набухают влагой облака,
Когда они идут издалека,
Решимостью безудержной объяты.
О, мой архив! В тебе ума палаты.
Ты на меня взираешь свысока.
Но не забудь, что каждая строка
Потребует пожизненной расплаты.
О мой архив! Я пла́чу над тобой.
Я – дерево с опавшею листвою.
И. собственной раздавленный судьбой,
Я, может быть, иного и не стою.
Но жизнь прошла, и завершён мой стих,
И я – в твоих объятьях гробовых!
О второй книге «Но не всю правду» Владимира Шарова, презентация которой прошла вслед за макаровский, я расскажу отдельно, когда её прочту.
