ММКВЯ-2017. ЖЗЛ. Свежий взгляд писателей
В 75-м павильоне ВДНХ в минувшие выходные завершилась 30-я Московская международная книжная выставка-ярмарка. «Старейшая и крупнейшая» ММКВЯ, несмотря на то, что вход на неё остался платным, не потеряла своего лица, как это случилось с существовавшей некогда весенней выставкой «Книги России»…
Владимир ИЛЬИЦКИЙ
Фото автора
Весной урожая не бывает – другое дело осень. Возможно, по этой же причине и иным просчётам организаторов не задался и июньский «Книжный фестиваль на Красной площади», проходивший в этом году третий раз. Третий и тридцатый – почувствуйте разницу!..
Моё родное издательство «Молодая гвардия» на ММКВЯ традиционно занимает место справа от входа в выставочный зал. У небольшого подиума, где авторы встречаются с читателями, — постоянная толпа. Некоторые посетители сидят здесь целый день и подходят за автографами к каждому из авторов. Книги складывают в тележки на колёсиках либо в рюкзаки.
Основной целью моего посещения выставки была только что вышедшая в серии ЖЗЛ книга филолога, историка литературы Михаила Макеева «Николай Некрасов». Николай Алексеевич не раз бывал в деревне Витенево в гостях у Салтыкова-Щедрина и ныне по праву числится среди знаменитостей земли мытищинской.
Из гостей издательства в этот день я узнал только писателя и автора телепередач Валентина Курбатова, знатока всех и вся в русской литературе. Буквально на днях я перечитывал его статью в альманахе «День поэзии-1988» «Мысль-поэзия-мысль» о серии «литературных» портретов художника Юрия Селиверстова. В альманахе их было восемь, и портрет Александра Блока «Родники» использовали в статье к 120-летию Поэта в ноябре 2000-го.
«Кажется, всегда у нас мысль существовала уже оперённая рифмой, а рифма искала мысли», — сказано в статье Курбатова 30-летней давности, где автор несколько витиеват в своих рассуждениях о «Едином человеке».
Валентина Яковлевича задержала в «предбаннике» стенда «МГ» какая-то съёмочная группа, так что фотографировать его пришлось из-за её спин, а задать вопрос – не получилось.
«Кто это? Кто это?» — вопрошала сгрудившаяся за мной публика. «Общероссийская знаменитость», — пришлось пояснить, отходя…
К этому моменту на стене закончилась презентация книги из серии ЖЗЛ «Рокоссовский. Клинок и жезл», и обнаружив, что в какой-то момент её автор, писатель из Тарусы Сергей Михеенков остался в одиночестве, я подошёл к нему напомнить, как в 1986 году нам обоим в Политехническим музее получали Всесоюзную литературную премию им. Николая Островского.
Сразу перешли на «ты», Сергей подписал мне книгу, заметив, что это уже второе её издание. Как в его руках оказался архив прославленного маршала? — поинтересовался я. Писатель знаком с внуком полководца – тоже Константином, его фотография есть в книге наряду с уникальными фотографиями деда.
«Сейчас пытаемся отыскать судебное дело Рокоссовского, — сказал Сергей. – Оно до сих пор засекречено. Возможно, находится в личном архиве президента».
При этом в книге он пишет, что все документы, касающиеся ареста и допросов Рокоссовского в 1937м, оказались уничтожены.
В активе Михеенкова, который, по его словам «всю жизнь проработал в районных газетах», – 35 книг. Для знаменитой серии ЖЗЛ он написал также книги о других маршалах Победы – Жукове и Коневе, а также о певице Лидии Руслановой.
Конева Сергей вспомнил, когда я заговорил о 28-й армии, в составе которой в операции «Багратион», руководимой по собственному плану (!) Рокоссовским, участвовал огнемётно-танковый полк моего отца. «Конев очень любил командарма 28-й армии Александра Лучинского. Этот белорус, говорил он, — образец русского офицера. Каждый приказ старался выполнить досконально».
Когда вспоминали нашу первую с ним литературную премию, Сергей напомнил, что в музейном действе участвовал Валентин Юркин. В тот же момент он заметил приближающегося генерального директора «Молодой гвардии». Здороваясь с ним, Сергей представил и меня; «Ещё один из старой гвардии». Я успел сфотографировать их обоих, бормоча про себя: «Старая гвардия не ржавеет».
«Похоронные настроения уходят в прошлое. Американская, европейская статистики показывают, что печатная книга прочно удерживает свои позиции, что электронная — утвердилась, но не более того», — отметил Юркин накануне выставки в интервью «Литературной газете».
По его словам, «люди забывают о простых вещах: книга и чтение до сих пор являются единственной умственной технологией, без которой невозможно освоение знаний, накопленных человечеством».
«В противовес» Михеенкову с его героем – красным командиром в этот день представлял две книги писатель, сценарист и историк Вячеслав Бондаренко: вышедшую в прошлом году «Лавр Корнилов» и этого года издания «Легенды белого дела». На полках «МГ» литература – а больше нечему! – абсолютно уравняла белых и красных.
Телезрителям известен телероман Бондаренко «Ликвидация» с Владимиром Меньшовым в роли маршала Жукова, сосланного командовать Одесским военным округом. Об этом «Жукове» надо было бы спросить Михеенкова…
Ещё одной премьерой стала книга Ильи Фаликова «Евтушенко», вышедшая вскоре после смерти главного героя. В отличие от большинства других авторов, Фаликов дружил со своим героем и прекрасно знает его творчество. Его предыдущее издание о поэте вышло в «МГ» в 2014 году, но не в классической серии, в «ЖЗЛ: Биография продолжается…»
Между тем после Сергея Михеенкова место на подиуме заняли поочерёдно, что интересно само по себе, авторы ЖЗЛовских книг «Будда» и «Мухаммед» писатели Александр Сенкевич и Чингиз Гусейнов.
Биографию «исторического» Будды Шакьямуни, Сенкевич писал, опираясь не только на письменные источники, но на впечатления от многочисленных путешествий по буддийским странам. По его словам, первопричиной его интереса стала «буддийская по духу» книга Ивана Бунина «Освобождение Толстого».
«Вёз его в старой дышловой коляске старый кучер Адриан. Коляску сопровождал верхом, освещая путь факелом, конюх Филипп…» — где тут буддийский дух? Ну, цитирование Будды, хотя не только его одного.
«Священные книги — Библию, Коран, не говоря уже о Торе — найти в советское время было очень трудно. Постепенно познакомившись с ними, я понял, что имею дело с явлениями не столько религии, сколько культуры. Это художественные тексты, которые лишь приспособлены к религии», — цитирует Гусейнова обозреватель Славик Яблочный.
Книга «Мухаммед», замечу, вызвала ажиотаж, автограф-сессия не смогла уложиться в отведённое время. Каждый хотел о чём-то спросить у писателя, а то и сделать с ним селфи.
Затем – прямо в проходе 88-летнего автора усадили на стул. Окружённый толпой почитателей и, возможно, родственников, он давал интервью тем же телевизионщикам, что снимали Курбатова.
Следующая пара писателей уже так парой и презентовала свои книги: Михаил Макеев с «Николаем Некрасовым» и «отрешившийся от шаблонных трактовок» историк литературы Алексей Вдовин с его «Добролюбовым».
Для Макеева я заготовил несколько вопросов, в том числе про Витенево. Но писатель пришёл к самому началу вместе с женой и дочкой, потом – с Вдовиным они укрылись в предбаннике, где я их и сфотографировал.
ЖЗЛовские книги этих авторов относятся к одному периоду. Некоторое время Николай Некрасов и Николай Добролюбов были соредакторами возрождённого журнала «Современник». Рассказывая про их жизнь и творчество, писатели передавали микрофон друг другу. «Все великие писатели России XIX века, — обратил внимание Макеев, — печатались в некрасовском «Современнике».
Время было, как, впрочем, всегда в России, суровое. По словам Вдовина, не погибни 25-летний Добролюбов от туберкулёза, он оказался бы, как и Николай Чернышевский, в Петропавловской крепости.
«Нашего» Салтыкова-Щедрина Макеев упоминает в своей книге около 20 раз — начиная с того момента, когда «с новой командой» Некрасов арендовал у издателя Андрея Краевского его журнал «Отечественные записки», в котором с 1868 года его соредактором стал Михаил Евграфович.
Именно Салтыков (так повсеместно в книге) возглавил после гибели Дмитрия Писарева критический отдел и был наиболее близок к Некрасову, хотя по замечанию Павла Боборыкина, проявлял характер «литературного Собакевича». Некрасов же был к нему снисходителен за честность и талант и воспринимал нападки с юмором.
В марте 1875 года Некрасов разделил свою долю доходов от журнала, письменно закрепив договорённость, на три части – с Салтыковым и публицистом Григорием Елисеевым, «надёжно материально обеспечив дольщиков».
В апреле, очень переживая за тяжело заболевшего Салтыкова, Некрасов посвятил ему, лечившемуся за границей, стихотворение. Приведу два из трёх четверостиший.
О нашей Родине унылой
В чужом краю не позабудь
И возвратись, собравшись с силой,
На оный путь – журнальный путь.
На путь, где шагу мы не ступим,
Без сделок с совестью своей,
Но где мы снисхождение купим
Трудом – у мыслящих людей…
Сам тяжело больной, Некрасов часто подменял Салтыкова на редакторском посту. Незадолго до кончины Николая Алексеевича в одном из писем Михаил Евграфович высказался в том смысле, что напрасно поэт пытается оправдаться за те или иные поступки. Лучше любого самообличения – шесть томов сочинений, представленных потомкам.
Работавший в «Отечественных записках» будущий знаменитый издатель Алексей Суворин назвал Некрасова «нашим третьим поэтом по своему влиянию после Пушкина и Лермонтова».
Прекрасные и «разные», как говорил Маяковский, поэты не выстраиваются на спортивном пьедестале, ибо они – выше всяких пьедесталов.
