Два художника – другой Шилов.
Владимир ХАБЛОВСКИЙ. Фото из открытых источников
До выставки в Историко-художественном музее (смотри рекламу) все в Мытищах, как и в остальной России думали, что у нас один художник Шилов, тогда как на самом деле их два: помимо Александра Максовича есть другой Шилов Виктор Викторович: «прекрасный рисовальщик, великолепный колорист, человек тонкого мироощущения, в своем творчестве опирающийся на опыт великих мастеров прошлого, что позволяет ему создавать произведения высочайшего (!) художественного уровня… являющий образцы портретной и исторической живописи…», которую можно назвать «гимном российской истории!» (из отзывов). К тому же на 20 лет моложе своего однофамильца.
Художник должен вырастить сына – у Виктора Шилова их четверо! – написать картин на полноценную галерею и найти для неё приличное помещение. Александр Максович нашёл пристанище своим произведениям и не где-нибудь на отшибе, а в историческом центре Москвы по соседству с галереей Ильи Глазунова и ГМИИ им. А.С. Пушкина, где собраны картины художников, которым по жизни не повезло так же, как двум нашим знаменитостям.
Но если об И.С. Глазунове никто не решается сказать дурно, то про Александра Шилова искусствоведы говорят с тоской: тяжёлый случай! Рефлексы кладёт по-простому, как жостовские мастера, но им простительно – академий не кончали, учились у природы. А Шилову Александру кисть ставили в Московской академии, она же Суриковка.
И с анатомией, которая профессиональному рисовальщику нужна не меньше, чем патологоанатому, Александр Максович шапочно знаком: конечностями распорядиться не умеет и человеку нормального телосложения запросто пририсует руки, присущие карлику. О том, что руки на портрете главное, знали ещё в древности: ex ungue leonem, говорили в Риме – по когтям узнаю льва! По рукам вычисляют художника: действительно ли он профессионал или так себе – подмастерье.
Но Александр Максович, как почётный чекист и доверенное лицо президента, может себе позволить вольности, изобразив не вполне удачно даже руки хорошо ему знакомые, то есть свои собственные. Вот одна из них, предположительно правая, подносит фужер с неизвестным напитком. Не хватает только Саскии на коленях. Но для нашего гроссмейстера это сияющая вершина, полюс недоступности, бином Ньютона.
Старых мастеров было много, с учётом скромных размеров Европы вообще и Голландии в особенности, даже чересчур, как поначалу казалось, и только потом они стали в дефиците.
И у нас в стране художников не сосчитать, и они, к сожалению, далеко не так востребованы в народном хозяйстве, как сварщики и слесари-сборщики. Но, как видим, пробелы в анатомии, не помешали успешной карьере Александра Максовича. Отсюда вывод: знание скелета не делает художника великим. Пусть мессир Леонардо воровал трупы казнённых, а некоторые даже покупал, чтобы без проблем, в своё удовольствие изучить устройство совершенного творения природы. А Микеланджело наоборот – откровенно пренебрегал «посмертными патологическими исследованиями», поэтому изображал женскую грудь не так, как она есть, а так, как ему казалось. На его заработках это никак не отразилось, Но произвело сильное впечатление на кубистов по принципу: а разве так можно было? Не можно, а нужно.
Не стоит переживать из-за пустяков: беда не в том, что руки не удаются, а в том, что и люди у Александра Максовича выходят, словно из морга не вполне живыми независимо от того – ушли они в мир иной до написания портрета или здравствуют поныне. У всех синюшные лица и глаза с укором: что с нами сделал ты?..
Тоскливое зрелище – на публику действует угнетающе и на фирменные шиловские вернисажи любители живописи не стремятся. Вот почему в Мытищах отношение к выставке поначалу было прохладное – отпугнула фамилия: «А-а-а! Это тот самый – с платком на шее!» А вот и нет! Виктор Викторович Шилов, человек хоть и творческий, но простой, без аристократических замашек, галстук носит по официальным случаям и к «лужковскому стилю» не имеет никакого отношения, несмотря на то, что в учителях у него был один из основоположников этого стиля Илья Сергеевич Глазунов!
Интересная вещь: оба художника выпускники одной и той же академии – МГАХИ имени Сурикова, с разницей в 20 лет, но одному достался в наставники заслуженный художник Г. Г. Королёва, другому народный. Почувствуйте разницу!
Александр Шилов, придя в цех по изготовлению «парадных портретов за деньги заказчика», услышал то, что говорили на производстве выпускникам советских ВУЗов: забудьте всё, чему вас учили в институте. И молодой художник забыл родную Суриковку с её рефлексами, если вы знаете, что это такое, композициями, колоритом, анатомией и прочими основами живописания. С высоты этих принципов легко рассуждать о том, что хорошо, что плохо на портретах работы Александра Максовича. Мы не импрессионисты, но никто не запрещает пользоваться их методами для освежения восприятия – закрыть глаза и на счёт «10» резко открыть, чтобы взглянуть на окружающий мир глазами младенца, которому всё ново, всё в диковинку, но в перевёрнутом виде, то бишь вверх ногами.
Забыть всё, как в кино о приключениях Арнольда Шварценеггера на Марсе, и подумать о том, какую цену пришлось заплатить пострадавшим от живописца за своё искажённое изображение. Утешает мысль, что многие из них пострадали финансово, но не физически. В том смысле, что живописец не мучил портретируемых изнурительными сеансами – сидеть в непринуждённой позе, тем более стоять неподвижно часами то ещё удовольствие. Вспомним, какие недетские испытания выпали на долю «Девочки с персиками». Верочка Мамонтова опрометчиво согласилась позировать Валентину Серову, о чём горько пожалела: сеансы начались летом, когда созрели злополучные персики, а закончились осенью – в сентябре, и на стол слетел осенний лист.
Александр Шилов писал портреты оффлайн, слово такого ещё такого не знали, а он уже пользовался безымянным приёмом вовсю. Ставил на пюпитр качественную фотографию очередной жертвы и переносил зрительные образы на полотно. Для остальной части тела: погрудный портрет, с ногами, без ног – присутствие заказчика не требовалось. В кладовке на этот случай имелся универсальный манекен, обученный принимать нужные команды: «сидеть», «стоять» и даже «полулежать». Единственный недостаток – стандартная фигура 52-го размера (или 54-го). И к ней гардероб: пиджаки, смокинги, мундиры. После прорисовки туловища, к нему приставлялась голова. И тут уже, как карта ляжет. Кому выпадет представляться на публике с нормальной шеей, кому с короткой, кому вообще ни с какой – галстук не подберёшь, потому что шеи нет и не на что повязывать. И не надо! Не барское это дело! Художник обожает закрывать шею фуляром, но это его личное – другим совершенно ни к чему.
Но вернёмся к фамилиям, среди которых много известных: Меньшов, Жириновский, Кобзон, Рязанов, Бондарчук-старший и, как это ни прискорбно, Муслим Магомаев. Красивый, гениальный, великолепный голос и бездна обаяния! Всеобщий любимец пострадал больше всех. Казалось бы, на что жаловаться – шея на месте, можно повязать бабочку. Но, простите, что у него с лицом? Будто перед тем, как пойти к художнику, насмотрелся фильмов ужасов. Вы можете возражать – пожалуйста, никто вам не запретит! Но сравните фотографический портрет Магомаева и «живописный». Благодаря гению живописца Муслим Магометович при жизни увидел себя таким, каким Дориан Грей стал после смерти.
Стоит заметить, что художник и себя не пощадил: мало того, что лицо изуродовал – он в жизни куда как интересней! – и руку откровенно чужую с наполненным бокалом пририсовал, подражая Рембрандту: кубок мой полон, я впиваю с вином бодрость, радость и силу! Для полного счастья не хватает Саскии на коленях. Но Шилов отказался от Саскии и правильно сделал: такая сверхзадачу по плечу только изрядному рисовальщику.
У Шилова-младшего было (и есть) три предпосылки превзойти своего однофамильца: родился в глубинке, в городе с богатыми художественными традициями; не посещал изокружок при дворце пионеров и учился в мастерской короля художников и художника королей – И. С. Глазунова. Что бы ни говорили о создателе грандиозной «Мистерии XX века», но ни к кому из ныне живущих мастеров не может похвастать тем, что короли и мировые знаменитости записываются к нему в очередь!
У Виктора Шилова ни сил, ни времени, чтобы превзойти учителя по всем позициям явно недостаточно. Но он может утешить себя словами Альфреда де Мюссе: стакан мой мал, но я пью из своего стакана.
Дипломной работой Шилова Александра были 4 портрета космонавтов (А. В. Шаталов и другие). Виктор Шилов заявил себя картиной: «Сергей Есенин в Англетере» по мотивам последнего стихотворения. Прощальные стихи, написанные в буквальном смысле кровью: в чернильнице не было чернил, и Есенин вскрыл себе вены – стали подстрочником к картине:
— До свиданья, друг мой, до свиданья!
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей!
Смятые листы на полу, на диване – писал и бросал, писал и бросал – всё не то! Нужные слова, которые стали эпитафией, приходили не вдруг. Да и кровь из вены шла неохотно, не желая приближать красивую смерть. А злополучный стояк (вертикальная труба парового отопления, к которой поэт привязал роковую верёвку) рядом за шторой. То, как он закрепил её, выдаёт сельского жителя. Городскому такое и в голову бы не пришло: он стал бы искать какой-нибудь крюк на стене или на потолке.
Картина написана в 1991 году, когда версия об умышленном убийстве поэта была маргинальной, а «образцово-показательный» сериал «Есенин» никак не рождался – продюсеры были в поисках исполнителя на главную роль. В кастинге лидировал Сергей Безруков, но ему мешала занятость и привычка пользоваться бриолином, к которому актёр пристрастился на съёмках культового сериала «Бригада». Но главное, он не решил окончательно, кем ему быть: прилизанным до зеркального блеска, Рудольфо Валентино, или лохматым на всю голову, как Будулай, крестьянским поэтом. И так было замечательно, и так расчудесно, впрочем, у Безрукова иначе и не бывает. Но когда стилисты на пробах накрутили ему дивные кудряшки, сомнения отпали. Было бы преступлением не показать новый образ армии поклонников.
Артист так сдружился с кудрями, что год с ними не расставался, только перекрасил в аспидно-чёрный цвет и добавил бакенбарды на лицо по самые глаза, чтобы изобразить натурально Александра Сергеевича Пушкина. Пронзительная роль в фильме «Последняя дуэль». Как он страдал – Безруков и вслед за ним Пушкин. Откуда эти слёзы, зачем оне? – как пели дуэтом Ольга и Татьяна. Может быть пели не они, а другая девица, но слова ушли в народ.
И эти слёзы проникли в душу Художника: он не смог пройти мимо роковой дуэли. Хотите дуэль? Пожалуйста: вот вам Пушкин, вот пистолет на снегу. Крови нет, хотя рана от пули диаметром от 1,5 до 2 см к этому располагает. Но художнику виднее. Он даже перевернул поэта на спину, тогда как свой последний (без всяких «крайних») выстрел Пушкин сделал, лёжа на животе, целясь в грудь Дантеса. И ведь попал точно в грудь, сбил с ног! И, думая, что убил мерзавца, воскликнул: браво! Увы, это была всего лишь контузия: пуля срикошетила от оловянной пули на мундире кавалергарда. Нашли эту несчастную пуговицу и долго изучали. Тогда не верили в чудесный рикошет, и сегодня сомневаются, но дело прошлое.
Так вот, художник (возвращаемся в Англетер) в угоду конспирологическим версиям мог бы переписать картину, подрисовав, допустим, ширмочку, за которой пряталась группа киллеров во главе с одиозным Яковом Блюмкиным, блестяще сыгранным Гошей Куценко! Так нет, мастер оставил всё, как было в 91-м, по принципу: еже писах – писах! (Евангелие от Иоанна – Ин. 19:19 – 22)
«Витязь на распутье»! В образе богатыря, который стоит перед выбором жизненного пути, художник видел себя – просто со спины его не сразу узнаешь. Мы, не художники и не участковые, часто смотрим по сторонам без всякого смысла – взгляд скользит по окружающей действительности и ничего не замечает. Художник всегда в поисках нового сюжета и зачастую находит что-то интересное. Как не вспомнить Александра Лактионова. Его картина «Письмо с фронта» родилась в Загорске: художник шёл с электрички, а навстречу ему солдат с треугольничком в руке – вот вам и сюжет. Два года шла работа над полотном – в итоге Сталинская премия, Третьяковская галерея и всенародное признание.
Лактионов упомянут не случайно – он много сделал для становления Александра Шилова. Но ученик пошёл другим путём: два года корпеть над одной картиной – это чересчур! Шилов-старший после космонавтов сосредоточился на героях невидимого фронта, чья служба и опасна, и трудна. И за усердие был отмечен тремя премиями ФСБ (2008, 2009 и 2017 года) и медалью «За взаимодействие» (СВР)! Даже у Ильи Глазунова нет ни такой медали, ни премий. Связь с компетентными органами, если таковая и была, король художников тщательно скрывал. Никаких жалоб на притеснения со стороны силовиков, ни малейшего намёка на протест, что странно для представителя свободной профессии, не понаслышке знавшего, что такое заграница. Он её попросту не замечал – бродил по свету туда-сюда. Наложили епитимью за «Мистерию» и сослали в творческую командировку на БАМ. Исправно отмолил грехи и махнул то в Индию, то в Европу общаться с себе подобными королями. Поэтому о наградном маузере в придачу к именной кожанке с красными революционными штанами, которых удостаиваются заслуженные товарищи, Илья Сергеевич мог только мечтать. Но ему было, чем утешиться: советская общественность на рубеже веков единодушно признала его «Самым выдающимся художником XX века» (все вопросы к ВЦИОМ, это те же самые люди, которые присвоили нашему гаранту 100% доверия). А почему не больше? Вопрос не по зарплате.
Московскому художественному институту тема православия досталась по наследству от Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Ангелы небесные витают в коридорах учебного заведения. И не случайно у Виктора Шилова после «Англетера» возникло желание написать портрет ни больше, ни меньше, как патриарха Всея Руси Алексия II. Без солидных рекомендаций дело не обошлось. Но Его Святейшество был добрейшим человеком. И откликнулся на просьбу молодого живописца, несмотря на то, что уже обладал превосходным портретом кисти Николая Шурыгина. Николай Сергеевич был художником от бога и работал в технике послойной живописи, которую использовали фламандские мастера. Портрет ему откровенно удался. Он мог себе сказать: умри, Николай, – лучше не напишешь! И Патриарх портретом очень дорожил. Но, тем не менее, дал шанс другому живописцу явить своё искусство.
Виктор Шилов постарался и написал достойный портрет в манере, отличной от фламандской (как учили в Суриковке, так и писал), но очень похожий на шурыгинский. Сразу и не заметишь, что у патриарха на портрете Шилова нет руки, которую, как известно, очень непросто писать, и любимого посоха, подаренного митрополитом Питиримом. Посох с секретом: в набалдашнике имелось углубление для часов, на которые Патриарх, человек пунктуальный и занятой, время от времени поглядывал.
Какой портрет лучше? У каждого своё мнение, но Шурыгинский больше соответствует определению – жи-во-пись. В этой паре он number One! Но автора, Царствие ему небесное, уже не было в живых, а патриарх лелеял замысел создать целую галерею портретов российских патриархов. Кому поручить, кто возьмётся? Тут Виктор Шилов вышел вперёд: а может я сгожусь, Ваше Святейшество? И патриарх благословил новоявленного иконописца на духовный подвиг.
Так Виктор Шилов окунулся в историческую тему. Специфика жанра в том, что давно исчезнувшую натуру нельзя усадить в кресло и заставить позировать по два часа в день, а то и больше. Не каждому дано по одной окаменевшей косточке, одному чудом уцелевшему зубу восстановить образ, например, игуанодона в натуральную величину. «Первой находкой останков игуанодонтов был зуб, похожий на зуб игуаны, отсюда название — игуанозуб». (Энциклопедия Кирилла и Мефодия).
Мастера исторического портрета должны обладать исключительным воображением или незаурядным нахальством, или и тем, и другим одновременно. Учитель Шилова Илья Глазунов не испытывал в реконструкции доисторических особей никаких затруднений, проникая взглядом сквозь столетия, чтобы отыскать в толпе исторических предков нужного человека и даже целое семейство. Например, легендарного Рюрика (швед. «Hrœrikr» – «сильный славой») вместе с братьями Синеусом (швед. «sine hus» — «свой род, семья») и Трувором (швед. «thru varing» — «верная дружина») Илья Сергеевич нашёл в семейном альбоме легендарного Гостомысла, всеми уважаемого славянского прадеда, которому варяги, призванные на Русь, доводились внуками. Хотя, если вдуматься, эти псевдоисторические братья такой же когнитивный парадокс, как не менее легендарный поручик Киже.
Попробуйте так же, как он порыться в смутных воспоминаниях и вам понравится. Но богатое воображение с опорой на картины Васнецова «Богатырская застава» (она же негласно «Три богатыря») и «После побоища Игоря Святославича с половцами» не единственный источник глазуновского вдохновения. Король художников не делал секрета из того, как ему удавалось пронзать мысленным взором толщу веков. Ему оказывали помощь старозаветные летописцы, с которыми он регулярно выходил на связь. Кто-то, насмотревшись «Битв экстрасенсов», снисходительно улыбнётся – какой вздор! Техника духовной связи с родственными по духу предками намного сложнее той, какую использовал Аладдин со своей лампой: джин, которого он вызывал трением наждачки по металлу, располагался не за тридевять земель, а непосредственно в самой лампе.
Так каждый сможет. Вы попробуйте, как Илья Сергеевич! А он не делал тайны из своих трансцендентных контактов. И одного из своих респондентов рассекретил на картине «Летописец». На небольшом по размеру полотне инок, благословлённый на летописание, смотрит вдаль из окна, обращённого в ту сторону, где происходит значимое событие. Никакой оптики: зоркий глаз и острое зрение, в крайнем случае можно прищуриться. Рядом с монахом молодой послушник с испуганным лицом – оробел с непривычки. Где-то вдалеке зарево – пожар! Но это не сухие молнии, как у нас в Сибири и в других местах, а чьё-то нашествие, описанное Блоком: да скифы мы, да азиаты мы с раскосыми и жадными глазами.
На изображение неплохо ложится цитата из Пушкина: ещё одно последнее сказанье и летопись окончена моя. Но у поэта ничего не сказано про окна – зажёг лампаду и довольно – можно делать запись, если ты в курсе событий, и каким-то непонятным образом, не слушая радио, не читая газет, знаешь примерно, как прошёл набег вещего Олега, куда запропастился Святослав, с каким счётом закончилось Ледовое побоище и узнать подробности Куликовсковского? Никаких выдумок – только факты, как в песне татарина: что вижу, то пишу. Только личные впечатления, только байки очевидцев. Золотой петушок, лучший обозреватель всех времён и народов, сидя на спице, мог поворачиваться в любую сторону – все 32 румба в его распоряжении. А летописцу надо бы иметь, как минимум четыре окна – по одному на каждую сторону света и перебегать в зависимости от обстановки от одного окна к другому.
Допустим, сегодня пришли дурные вести о нашествии Батыя. Летописец дежурит у восточного окна! Завтра, того и гляди, нагрянет Мамай. Куликовская битва на носу? Она самая! Летописец перешёл к южному окну. Тревожно на литовской границе? Он у западного окна. Хлопотно с непривычки. Но с опытом приходит умение давать выверенные формулировки, пригодные для школьных учебников.
Виктор Шилов пошёл по стопам учителя уверенно, но не столь стремительно, как того хотелось бы – на его счету всего 16 патриархов и столько же маршалов Советского союза, что не идёт ни в какое сравнение с 2342 персонажами «Мистерии XX века» — а это ого-го какое полотно – размером, если не с футбольное поле, так с баскетбольную площадку – 24 квадратных метра. Работы Шилова скромнее по габаритам. «Боярский пир», к примеру, свободно помещается в однокомнатной квартире – не хрущёвка, но близко к тому.
Что видим на ярком полотне? Стол на троих крепких мужчин ломится от яств: подоконников нет – мясные салаты и любимую народом селёдку под шубой ставить некуда. Много места занимает жареный лебедь – по вкусу не уступает гусю, правда, не столько жирный, сколько мускулистый. Есть его с перьями в отсутствие столовых приборов неудобно. Как поступали с птицей при Иване Грозным, который помимо своего увлечения массовыми казнями был не дурак покушать?
Очень просто! Кулинарный шедевр проносили по залу для визуального ознакомления и сразу на кухню: перья долой, тушку на части, чтобы удобно было есть руками. Ножи, засапожные и прочие, были у каждого пирующего (на картине не отражено), если их как холодное оружие не отнимали на входе. Винтовки с оптическим прицелом были не в ходу, и царственных особ приканчивали кинжалами. Злодея ловили на месте и после чудовищных пыток предавали мучительной смерти. Искусство палача заключалось в том, чтобы осуждённый не отошёл в мир иной раньше времени, испортив тем самым любимое народом зрелище.
Но вернёмся к столу. Художник совершенно справедливо соорудил богатый натюрморт из винограда и прочих фруктов, отечественных и заморских. На Руси винную ягоду выращивали далеко не повсеместно, а кое-где, к примеру, в монастырях в порядке импортозамещения. Но основные поступления шли прямиком к царскому столу. Обилием заморских плодов художник намекнул, что его боярин и знатен (имеет связи при дворе) и богат. Гостям играет живая музыка – юный гусляр, рано ослепший (конъюнктивит, блефарит или другая инфекция – для средних веков явление рядовое). Едва ли у одного простолюдина из десяти было нормальное зрение, остальные девять каким-нибудь расстройством зрения да страдали.
Но для музыканта глаза не главное – на первом месте слух. И память. У пожилого гусляра репертуар богаче, у молодого голос чище. А набраться опыта можно было только в коллективе: 4 музыканта оптимальный вариант – Битлы, Бременские музыканты, скоморохи – живой тому пример. И неплохо иметь хотя бы одного зрячего исполнителя, чтобы различал дорогу, особенно там, где вместо дорог одни направления: направо пойдёшь – коня потеряешь, налево – сам пропадёшь, так что дуй прямо – не ошибёшься.
Боярин и художник вслед за ним выбрали молодость. А опытных старичков-песнопевцев, разных там калик перехожих на входе в трапезную отсеял фейс-контроль, потому как далеко не у каждого гусляра имелась нарядная рубаха, голубые (!) штаны и расписные сапоги на высоких каблуках. В точно таких ходил Овчина Тéлепнев-Оболенский Иван Фёдорович, фаворит Елены Глинский, биологический отец Ивана Грозного. Уж не он ли сидит в вальяжной позе на курульном кресле – родом из Древнего Рима (а оно как здесь оказалось и зачем?) с изрядной ендовой в руках – посуды помельче не нашлось. Кстати, бедренная кость у боярина в полтора раза длинней берцовой: наследственная болезнь, признак знатного рода, как выдающаяся нижняя челюсть у Габсбургов или неудачный ракурс? Да ладно вам прикалываться. Художник удлинением конечности хотел придать изображению объём, третье измерение, в результате чего зрительного пострадал и сапог боярина – прибавил 3 размера – с 41-го до 45-го.
И ещё одно замечание не столь существенное. Виктор Викторович по-видимому не вполне понимает исконный смысл выражения – опростоволоситься, то есть показаться на людях с непокрытой головой. Для женщины (замужней) это позор-позор. Да и мужчине, особенно солидному, с претензиями тоже не к чести. Кто читал «Князя Серебряного» внимательно наверняка помнит, что царь Иван Васильевич и дома ходил в скуфейке. И тут невольно призадумаешься над тем, кто у кого позаимствовал идею носить ермолку – мы у евреев или они у нас?
Если нарядный боярин в роскошной епанче родился в воображении художника, то Пётр Первый на одноимённой картине, где он с царевичем Алексеем, точная копия «Персоны», восковой фигуры императора, сделанной после его смерти выдающимся мастером Бартоломео Растрелли.
До Виктора Шилова из собратьев по цеху габаритами Петра мало кто интересовался, точнее один Шемякин. Тот, пользуясь безвременьем 90-ых и поддержкой папы Ксении Анатольевны, выставил карикатурную, как многие считали, скульптуру на всеобщее обозрение. Публика осталась недовольна несоразмерно тонким голеностопом и крохотной головой императора, с которого Шемякин умышленно снял парик, создававший дополнительный объём.
Остальные художники до и после Шемякина сходились на том, что Пётр был большим, энергичным и в случае необходимости, крайне жестоким, как в случае со Степаном Глебовым, любовником опальной царицы Евдокий Лопухиной (подробности в Интернете), но пропорционального телосложения наподобие Майкла Джордана и Дениса Родмана.
Николай Ге восковую «Персону» оставил без внимания, но, чтобы окунуться в петровскую эпоху, посетил в Петергофе дворец Монплезир, где по слухам царь-отец сделал последнее, отнюдь не китайское предупреждение непослушному сыну.
Шилов придал роковой беседе деловой и одновременно евангелический характер. Перенёс саммит из «Монплезира» в кулуары Трубецкого бастиона – по-нынешнему «лобби». Пётр, не уверенный в силе слова, которое (слово) согласно восточной фразеологии, может убить, держит кулак наготове. Алексей, чувствуя недоброе, снял камзол, чтобы не испачкать при разговоре. Сюжет перекликается с картиной Ге, на которой Понтий Пилат спрашивает у Иисуса: «что есть истина, брат?» (Евангелие от Иоанна – Ин. 18:38).
Подробнее о цесаревиче. Алексей Петрович Романов, сын от законной жены государя Евдокии Лопухиной, среди многочисленных жертв петровского темперамента и реформ стоит особняком. Люди, которые легли в фундамент Петербурга, безымянны, а у него есть имя и фамилия. Царевича не был ни слабоумным, каковым слыл Фёдор Иоаннович, что не помешало ему довольно успешно управлять государством 14 лет! На год больше, чем Александр III. Ни своенравным, как Павел I, убитый собственным сыном Александром I Благословенным. Да, царевич не питал сыновних чувств к деспотичному папаше, что естественно: Пётр не любил ни жену, ни ребёнка от неё нелюбимой и под надуманным предлогом упёк свою благоверную в монастырь – разлучил ребёнка с матерью. Тем не менее, Алексей отметился в государственных делах: в 14 лет участвовал в осаде Нарвы, в 17 лет был послан в Смоленск для заготовки провианта и фуража, затем надзирал за укреплением Москвы и набирал рекрутов для пяти новых полков. С поручениями довольно успешно справился, но до царя, понятно откуда, из каких источников доходили сведения о нерадивости Алексея. Насколько они были справедливы – большой вопрос. Отец не любил сына, сын не любил отца, смерти ему не желал, но ждал с нетерпением, когда суровый батюшка отойдёт от дел – вот и вся его вина… перед царём и отечеством.
Никакого антипетровского заговора не было и в помине. У Алексея даже мыслей не было физически устранить отца, не говоря уже о возможности совершить то, в чём его обвиняли. Но царевича пытали, добиваясь признания. Сам Пётр приложил к сему руку и действовал так неискусно, что палач забрал у него кнут со словами: не умеешь, блин, – не берись! Алексея Петровича убили без суда, задним числом состряпав обвинительный приговор. Нельзя не отметить, что художник относится к несчастному царевичу с сочувствием.
Симпатией проникнуты, сделаем скачок во времени, и портреты маршалов Советского Союза. Они удивительно моложавы. Хотя, чему удивляться, художник увидел их такими, какими они были в конце войны: Рокоссовскому в 45-м не исполнилось и пятидесяти, Говорову – 48, Толбухину 50. Галерею закономерно открывал маршал Победы Жуков. Портрет четырежды Героя Советского Союза (на портрете одной звезды не хватает), торжественно подаренный Президенту России, откровенно удался. Художнику можно пенять за то, что он удалил все лишние морщины, следы бессонных ночей, оставив лишь две на переносице и ямочку на подбородке, что подчёркивало присущую Жукову суровость.
Портреты Виктора Шилова так тщательно/тонко прописаны, что вызывают раздражение у зрителей, испорченных импрессионизмом, кубизмом и безудержным ростом цен. Русский обыватель скуп на похвалу: доброе слово «шедевр» из него клещами не вытянешь, зато сказать грубость – мазня! — о картине, которая ничего плохого ему не сделала и даже производит приятное впечатление, в отличие от «Женщины в кресле» работы Пикассо, ничего не стоит.
Простой постсоветский обыватель робеет перед авторитетом, хотя прекрасно понимает, точнее, чувствует, что этот самый Пикассо поизгалялся над московской публикой по полной в 2010 году. В жуткий, как на заказ, мороз толпы поклонников ломились на вернисаж великого манипулятора. Мёрзли в очереди часами, чтобы согреться чайком и забежать в туалет перед тем, как полюбоваться на гениальные (?) геометрические композиции. Масляные краски не сохраняют звуки, издаваемые художником в процессе творения, тогда бы мы услышали радостное ржание испанского гения: здорово я их уделал…
Многострадальный Ван Гог почти ничего не продал при жизни, а после смерти стал гением – его работы стоят целое состояние! Художник, чтобы стать великим при жизни, надо в первую очередь владеть искусством гипноза, остальное приложится. Чем проще уловка, тем скорее на неё ловятся. Гамельнский крысолов увлёк детей незамысловатой игрой на дудочке. Но, то были дети, а на Пикáссо повелись вполне себе взрослые. Из тысячи добровольно обманутых прозрела одна, которой надоело «надоело протискиваться к картинам» и она «стала наблюдать за теми, кто смотрит Пикассо, незабываемое зрелище!»
Профессионалы, художники, иллюстраторы, дизайнеры, ещё более категоричны: «Шедевр от не шедевра отличает только реакция публики… Технический уровень той или иной картины уже более века не является определяющим параметром… «Мазня» может стать шедевром, академический изыск – посредственностью».
Только внушением или эпатажем можно выдать «Чёрный квадрат» за произведение искусства. Виктор Шилов, похоже, этого не знает или стесняется применять на практике. Поэтому ему прилетают отзывы, способные испортить аппетит.
«Это не живопись, а раскраска с фоток, один к одному переведено!» Напомню, что речь идёт об исторической живописи: XVII, XVII, а то и вовсе – X век («Княгиня Ольга»)! Киевская Русь, о чём вы говорите, дорогой мой, о какой-такой фотографии, которую изобрели во второй половине XIX века? Задержимся на «мазне». Две картины на выбор. Какую из них можно назвать «живописью»? Что или кого мы видим на картине слева? Какое из двух изображений может выйти за рамки, не пугая своим уродством? Только честно!
Перейдём на личности. Святая равноапостольная княгиня Ольга, какой увидел её Виктор Шилов, почему-то не глянулась другому критику: «сугубо материальная, хабалистая тётка, ни разу не святая!». Что так сурово? Переведём на русский язык. «Сугубо материальная» — иными словами живая, реальная. «Хабалистая» — значит волевая, властная, способная дать укорот буйной варяжской вольнице и примерно наказать мятежных древлян. Перешагнули красную линию – убили князя? Так получите по заслугам. Короче, построила всех, кого надо. А вы говорите – хабалистая тётка!
Обидеть художника может каждый. Чем мельче мошка, тем больней кусает, пользуясь своей мизерностью. Вспомним, какой переполох наделал князь Гвидон, превратившись в комара, и «спокойно в свой удел через море улетел». А чтобы ничего подобного в картинной галерее не происходило, в следующий раз перед выставкой не поленитесь обработать помещение инсектицидом, добрый Вам совет, уважаемый Виктор Викторович!
А за картины (мы даже не коснулись замечательных пейзажей!) большое человеческое спасибо.
