Средство для похудения. Рассказ

Когда все хотят стать блондинками, быть брюнеткой – это поступок. До седьмого класса Алина была как все – девочкой с каштановыми волосами, пока не окунула голову в стойкую краску цвета гуталин. И ей — понравилось.

Владимир ХАБЛОВСКИЙ

Фото www.club.foto.ru

Она обожала чёрный цвет вообще и потому что стройнит — задолго до того, когда у неё возникли проблемы с фигурой. Ей нравилось выделяться в толпе и растворяться в темноте в платье цвета ночи: вся в чёрном с головы до пят и глаза, глаза и стразы словно звёзды на небе.
Она любила чёрное и оно отвечало ей взаимностью – доводило фигуру до совершенства, по крайней мере, зрительно. Кофточки сидели на ней, как влитые, брючки облегали остальную и не худшую часть фигуры, словно перчатки, Никаких поперечных складочек, которые портят впечатление. Могли бы испортить, если бы Алина не убивала их в зародыше разнообразными диетами – белковыми, кремлёвскими, очковыми.
Была такая сверхзадача, возникла на временном отрезке после «тридцатника» – убрать лишние сантиметры на талии. Правда, на чей вкус: для кого-то они, эти самые сантиметры, визуально и на ощупь, возможно, и не показались бы избыточными. Скорее наоборот: есть, за что ухватиться, и это радует. Просто не было рядом такого человека, который, имея доступ к телу, смог бы её переубедить. Но она мучила себя изощрёнными недоеданиями, которые портили характер, а с ним и красоту. И к тому же не достигали цели: брючки грозили лопнуть по швам, кофточки согласно закону сохранения материи становились короче, обнажая пирсинговый пупок.
Расставанию с тесными брюками мешали гордость: «Признать поражение? Никогда!» — и страх. Алина панически боялась юбок – всяких. Раклешённых и зауженных, с разрезом спереди, сзади и, особо интригующим, на боку. Её пугали рискованные мини, очаровательные миди (умеренной длины, флиртующей с коленками) и ужасные макси, в которых, выставленные на обозрение ножки, независимо от полноты и стройности, представлялись жуткими культяшками.
Алина стыдилась своих ног и прятала их от посторонних глаз столь рьяно, что давала повод самым дурацким подозрениям – или они у неё варикозные, или настолько волосатые, как у царицы Савской, что ни одна бритва не берёт!
Всё было гораздо проще: Алина находила свои ноги безобразно толстыми. Такими она их видела в зеркале, что стояло в коридоре. Походила к нему то в халатике, то в ночнушке и ужасалась.
Но ведь в жизни, в особенности женской, бывают обстоятельства, когда волей-неволей, нужно раздеваться не в полной темноте – на пляже, например, в аквапарке, наконец, в корпоративной сауне. Не придумали ещё таких брюк, предназначенных для бассейна или для парилки. Изволь показаться в купальнике или в простыне, обёрнутой вокруг тела на гавайский манер – строго от подмышек и дальше докуда хватит. Да, бывало и такое, но редко. И Алина эти мучительные моменты старалась не вспоминать.
Но главное: у неё в шкафу хранился свой скелет – изящное тёмное платьице в виде комбинашки, купленное с рук. Она и сегодня могла бы в него с большими трудами втиснуться. С риском для репутации, но с пользой для имиджа женщины в самом соку. А когда-то, и не так давно лет пятнадцать назад, в родном Ульяновске интимное платьице было ей в пору и даже слегка болталось на бёдрах. И производило фурор.
Алина тогда занималась танцами на полупрофессиональном уровне и делала успехи. С немалым ростом и впечатляющей фигурой в балетную студию её бы никто не принял. Но в бальных танцах она могла далеко пойти, если бы нашла подходящего партнёра.
И он нашёлся – античное божество с русыми кудрями, стройный, статный, широкие плечи, тонкая талия. А как он держал спину, как двигался – просто стелился по паркету и мог бы при желании парить над ним, если бы не был обременён партнёршей. К нему можно было бы применить голливудские мерки и соединить Брэда Питта с Фредом Астером в одном лице и теле.
И имя у него было неординарное – Вадим. Это был не  партнёр, а мечта. Алина смотрела на него со стороны, и он отвечал ей взглядом, но, чтобы преодолеть расстояние между ними, ей пришлось бы шагать по трупам более опытных соперниц.
Вадима рвали на части сразу несколько девиц и, чтобы не заводить скандалы, составили нечто вроде графика, кто, когда и что с ним танцует. Алины в этом списке не было: она пришла недавно, и с ребёнком на руках. И руководительница Елена Викторовна, умная тётка, которая была в курсе всех дел, так и сказала:
— Я знаю, милочка, на кого ты нацелилась. Даже и не надейся, голубушка. Не позволю. Данные у тебя превосходные – и внешность, и пластика. Но танцы такое дело, что надо отдаваться целиком. А ты у нас не свободна. Раньше надо было думать, прежде чем детей заводить.
В расстроенных чувствах пришла Алина в Центральный универмаг -большой и дорогущий. И там, на третьем этаже, увидела это самое платьице. Прикинула – вроде бы великовато.
— А другие есть?
— Нет, последнее осталось.
— А можно примерить?
— Конечно.
Шла в примерочную и трепетала: а вдруг действительно будет болтаться? И сама себя успокаивала: ничего страшного, можно будет ушить по фигуре. Скинула с себя всё лишнее: блузку, брюки – и подняла над собой платье. Оно окатило её чёрным водопадом, заструилось по телу и облекло фигуру. Его стремление вниз, прежде чем бретельки упали на плечи,  задержала грудь, а затем и то, что называют нижним бюстом.
Подол остановился ровно на середине бедра. Алина глянула на себя и остолбенела. Это было то, что надо – ни убавить, ни прибавить. Она представила, как будет танцевать в этом платье румбу, танец любви. Или танго! И даже фокстрот. Тоже подойдёт, правда не для конкурса. А так —  на показательных выступлениях. С кем? Смешной вопрос – конечно же, с ним, с Вадимом. Как это должно было произойти, она себе не представляла. Строила планы, один другого фантастичнее, репетировала реплики перед зеркалом. Пила валерьянку, чтобы успокоиться. Бледнела и спадал с лица. Щёки у неё ввалились, вокруг глаз легли тени. Но это её нисколечко не портило, наоборот, придавало шарма с густым готическим оттенком.
А вышло всё легко и просто. На ближайшее занятие она принесла обновку, чтобы покрасоваться перед подругами (скорее соперницами и завистницами), да так и вышла в ней на разминку.
— Я вижу, кое-кто хочет сорвать занятие! – проворчала руководительница, но тем и ограничилась, за что ей большое спасибо, огромное-преогромное.
Уж если Елена Викторовна заметила что-то необычное, из ряда вон выходящее, то Вадим, тем более и намного раньше. Ещё в коридоре остолбенел, хотел нагнать – рванулся, но не успел. Каких-то двух-трёх шагов не хватило, чтобы  обнять за плечи и прошептать на ухо, обвевая щёку горячим дыханием.
Он потом ей сказал все слова, нужные и ненужные, во время танца, когда Елена Викторовна включила румбу. Вокруг Вадима вились партнёрши, но он смотрел на Алину. И она отвечала ему взглядом и шла навстречу. Её путь, несколько метров по паркету, не был усыпан лепестками, скорее утыкан шипами. Она продиралась к Вадиму сквозь колючие взгляды соперниц и, наконец-то, обрела его.
Это был танец на всю оставшуюся жизнь, как она считала, но хотела ошибиться. Она была в его руках и отвечала на каждый жест, на каждое желание, довольно было полунамёка. Слава богу, это была румба, а не танго, не фокстрот, другой контактный танец, который в этом исполнении – Вадима и Алины – детям до 16 смотреть не рекомендовано.
А где-то по коридорам дворца культуры, где происходили занятия, вполне могла прогуливаться дочка Алины. Но и того, что они с Вадимом соприкасались руками, взглядами, было достаточно для того, чтобы Алина почувствовала себя нехорошо. То есть совсем наоборот, она испытала полный восторг, полнейший, но демонстрировать его на публике, тем более искушённой, женской, которая знает, что к чему, было неприятно.
Алина стиснула виски: ой, что-то мне нехорошо – мигрень. И ушла в раздевалку: хотела переодеться, надо было переодеться, потом плюнула на всё – на сегодня хватит! – и ушла домой. На занятиях она больше не появлялась. Потом и вовсе уехала в Москву. Одна (дочка вышла замуж и уехала за границу) и без партнёра. Но с платьем в шкафу. Почти что реликвия, тем более, что с некоторых пор ей трудно было его надеть. А диеты не помогали. И партнёр не находился. Уж слишком высоко она подняла планку – Вадим! От одного воспоминания по телу прокатывались волны. Он там, в Ульяновске? Может быть, переехал в столицу, но здесь она его не видела даже мельком, издалека. А в танцевальных клубах всё какая-то мелочь, потная, невыразительная и далеко не первой свежести.
Она было уже совсем отчаялась, что не в её характере, и, оказалось, напрасно. Как поёт счастливый кролик Андрей Макаревич: вот — новый поворот!
В каком-то захудалом Дворце молодёжи Алина изводила придирками, между прочим, совершенно справедливыми, постоянного партнёра Женю. Пришла на занятие с опозданием (будильник на неё не действовал) и поймала за руку этого самого уже далеко не юношу.
Женя, ты куда это от меня убежал прошлый раз, а? Ну-ка давай, отработаем эту схему. Так! Почему спину не держим? А где контакт? Где рамка? – сказала и осеклась. Она спиной почувствовала появление молодого человека. Обернулась и увидела… его! Нет, не Вадима, это было бы слишком примитивно. Тем более Вадиму уже сколько лет! Нет, это был другой, не хуже и не лучше прежнего, такой же высокий, стройный, обаятельный. В отличие от Вадима брюнет по имени Марат.
У Алины мелькнула мысль: уж не перекраситься ли в платиновую блондинку, чтобы усилить притягательность. Такие приёмы действуют на джигитов безотказно, а в том, что Марат был азиатских кровей, сомневаться не приходилось. Он был душевен и деликатен, как восточное приветствие: ассалам ваалейкум – мир вам. Но внутри у парня бушевал вулкан, который редко, очень редко прорывался наружу. И не приведи господи! С такими вещами шутки плохи. И Алина отложила гидроперит в сторону – без него как-нибудь обойдусь, справлюсь с этим татарским мальчиком тем, что имеется.
Мальчик? А ведь почти что так! Возрастная тема болезненна для женщина, а в предложенных обстоятельствах особенно. Алине было проще раздеться в метро, чем сказать Марату, сколько ей лет — на самом деле, а не приблизительно. И он не знал, что у неё есть дочь, та ещё вертихвостка, очаровательная стерва – вся в отца. Уехала в Израиль, сменила двух мужей, на очереди третий. Так им и надо. Но не дай бог им встретиться – её Аське и Марату! Подобную трагедию Алина не пережила бы. Поэтому спрятала все фотографии дочери, прежде чем привела парня к себе. Вот когда она узнала, что такое страсть, что такое «ночи полные огня».
Она была по натуре сова. Марат наоборот – вскакивал ни свет, ни заря. Она кормила его традиционным завтраком: мясо, только мясо, никаких колбас и, боже сохрани, свинины, кофе с сахаром. Специально купила настоящий кофейный агрегат. Целовала любимого на дорожку и валилась на постель – навёрстывать упущенные сны.
Снилось, чёрт те что – сплошная нецензурщина, слабое подобие того, что происходило в действительности. Наплевать и забыть! И вдруг однажды во сне она увидела себя, кто бы мог подумать! – в том самом платьице, похожем на комбинашку, в котором она танцевала с Вадимом. А ведь оно по-прежнему висит в шкафу. Вскочила, чтобы удостовериться. Точно! Ну, как тут не примерить! А налезет?
Скинула с себя всё и проскользнула в нежные объятья шёлковой материи. О, господи! Невероятно! Платье снова, как пятнадцать лет назад, болталось на талии, слегка, самую малость, обтягивая грудь и бёдра.
— Ну, ты, мать, даёшь! – только и могла сказать. И ринулась к холодильнику, чтобы сейчас же покончить с диетами.

Tags: Хабловский