На смерть Поэзии…
Джойа Д. Голос в полдень: Избранные стихотворения и эссе Перевод. с английского. Сост. Н.М. Пальцев. М.: РОССПЭН, 2007. – 302 с.
Дарья ВАЛИКОВА
Портрет писателя – с сайта picasweb.google.com
Фото с фестиваля поэзии «Воздух-2007» В. ИЛЬИЦКОГО
Дейна Джойа впервые переведён в России, и сразу отдельным сборником. Этот американский (калифорнийский, как особо уточняет он сам в статье «Быть поэтом Калифорнии») поэт занимает (по крайней мере, ещё не так давно занимал – Д.В.) пост председателя Национального фонда по делам искусств Конгресса США, что соответствует посту министра культуры РФ.
Интересующиеся зарубежной поэзией смогут оценить его стихи, представленные как заслуженными переводчиками вроде Г. Кружкова, так и молодыми – Д. Псурцевым, Ю. Фокиной и др. Однако, думается, более широкое внимание способны привлечь чрезвычайно интересные эссе, выбранные, в свою очередь, из его книг «Важна ли поэзия? Эссе о поэзии и американской культуре» (1992) и «Исчезающие чернила: Поэзия на закате печатной культуры» (2004).
Джойа относится к так называемым «новым формалистам» – то есть к тем, кто в эпоху господства в Америке свободного стиха и стихотворения в прозе, когда рифма, ритм и размер стали считаться «признаками отсталости» и даже «дурного тона», решил порвать с такой обязательной и повсеместной практикой. С тем, как эта практика коснулась, в частности, мастерства перевода, в результате чего на современном английском «Данте и Вийон, Рильке и Мандельштам, Лорка и Петрарка звучат одинаково — стилистически нейтрально», и вообще – как эта практика привела к полному отрыву поэзии от потенциального читателя, погрузив «эстетически избранных» в «академическую спячку», он много рассказывает в работах из первой книги.
О замкнутых университетских мирках, где витии кормятся на преподавательских должностях, уча других стихосложению или тому, как этим другим учить стихосложению следующих; где читают главным образом друг друга и пишут тоже друг для друга, так что имеющий место поэтический бум «происходит в удручающе ограниченной сфере» и «сегодня «знаменитый» поэт – это поэт, знаменитый среди других поэтов»…
О том, как в приличных газетах и журналах «культивируют поэзию и её рецензирование на манер того, как какой-нибудь процветающий скотовод из Монтаны держит на ранчо пару-другую бизонов: не на мясо, а для демонстрации вымирающего вида ради национальной традиции».
А в многочисленных поэтических изданиях, куда менее престижных, «Блестящие стихотворения легко теряются в массе невыразительных. Заставить себя прочитать эти малотиражные журнальчики внимательно и без предубеждения можно только огромным усилием воли. На такое способны немногие, и даже авторы, в этих журналах публикующиеся, как правило, не относятся к их числу. Равнодушие массовой прессы к поэзии породило уродство противоположного типа – журналы, готовые публиковать любые стихи без разбора». (Теперь, надо думать, всё это перекочевало на многочисленные интернет-сайты.)
До чего ж всё это напоминает… понятно, чего. Нынешнюю ситуацию в России – где давненько поэт был больше… далее по тексту (согласно Джойа, кстати, и в Америке существовало нечто подобное – только во времена ещё более отдалённые).
Но вся эта безрадостная картина предстаёт, как было сказано, главным образом в его первой книге из двух представленных; через двенадцать лет эссе Джойа фиксируют некоторые изменения. Так, возвращается потихоньку рифмованный и сюжетный стих. Кроме того, «Впервые за полвека великое множество американских писателей существуют за пределами университетских стен»; «Сорок лет неограниченного господства университета над американской поэзией … канули в Лету. Сейчас всё возвращается на круги своя, то есть к более исторически привычной и, можно сказать, интеллектуально более здоровой атмосфере, где роль университета уравновешивается сильной неакадемической литературной культурой».
Тут и рождение рэпа, и расцвет ковбойской поэзии, и слэм-поэзия, и «то, что некогда считалось дерзким и вызывающим авангардом и поэзией перфоманса». Например, «проходит около 150 популярных фестивалей ковбойской поэзии, которые собирают огромные толпы народа и за которыми следуют одно за другими издания антологий, книг, записей и телепередач».
(Это отдалённо напоминает ту роль, которую у нас играет теперь рок-поэзия — ну, может быть, в совсем небольшой части и бардовская). Так что даже возникло некое размежевание – на поэзию Буквы и поэзию Звука. В приверженцах последней, «новой народной» поэзии автор не видит ничего удивительного – наоборот; в конце концов, поэзия как таковая возникла в мировой культуре в дописьменную эпоху.
О представителях первой он пишет следующее: «Они учились писать и воспринимать внешний вид стихотворения, а не слушать, как оно звучит. Для молодых поэтов стихотворение – это слова, напечатанные на листе бумаги, а не звуки, которые надо произносить и улавливать».
Один из советов Джойа по исправлению такого положения касается непосредственно преподавателей школ и колледжей, которым, по его мнению, «следует тратить меньше времени на разбор стихотворений, нежели на их чтение. Поэзию требуется вызволить из тисков литературной критики. Стихотворения нужно запоминать, заучивать и читать наизусть. Чтение вслух – первое, что привлекает детей в поэзии, чувственное удовольствие от произнесения и звука стихов». Ведь «Навыки чтения вслух, помимо прочего, на протяжении многих веков не давали поэзии умереть. С ними, возможно, связано и её будущее».
А покуда радоваться рано – самого по себе наблюдаемого роста интереса к поэтическому слову ещё недостаточно. Автор приводит известное высказывание Уитмена: «Чтобы иметь великих поэтов, нужно ещё и иметь великих читателей».
А где ж их взять, если общий культурный уровень давно и сильно снижен, люди «перестали понимать аллюзии, которые поэты использовали в своём творчестве, — поэтам ничего не оставалось делать, как ограничивать свою аудиторию интеллектуальной элитой».
России в этом смысле – радоваться не то что рано, а вообще нечему; положение – куда хуже губернаторского, то есть заокеанского. А ведь не так давно всё было совсем иначе…
И тут станем пытаться идти американским путём? Не выйдет – хотя бы потому, что наша «ковбойская поэзия», наша поэзия и музыка «кантри», то есть – фольклорная, народная, деревенская и слободская культура, которая могла бы питать поэзию Звука (и не только!) – умерла в прошлом веке, не своей причём смертью. «Широкий» потенциальный читатель повывелся, а интеллектуальная элита истончилась до крайности, и, к тому же, похоже, способна воспринимать только ту самую поэзию Буквы. А что до разных новомодных слэмов – то их поэты исполняют в основном для других поэтов. Ну и для горстки критиков…
Обречены ли мы ЗДЕСЬ отныне на этот нескончаемый замкнутый круг – одному Богу известно. Увидеть же общую картину происходящего ТАМ – в любом случае полезно.
