Дмитрий Зверев и московские анаморфозы

Преображение Столешникова началось под Рождество: январь, мороз, сугробы по колено…

Владимир ХАБЛОВСКИЙ

Фото автора

Артель мигрантов в лучших традициях российского аврала от бурлаков до строителей Метрополитена при свете прожекторов выковыривает из мёрзлой земли брусчатку, чтобы положить прямо в снег новую с иголочки плитку.

Не верилось, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное.  Ан нет, предчувствия таки обманули. Любители старины — увы вам! И не надейтесь на то, что знаменитый московский переулок стал прежним, как при Гиляровском (дядя Гиляй жил тут на нечётной стороне).

Его, переулок, почистили, облагородили, стерилизовали. Повесили «кирпич», на некогда проезжей части поставили каменные клумбы, дубовые скамейки с литыми спинками и чугунные фонари, стилизованными под газовые светильники XIX века.

Нечто похожее произошло со старым Арбатом, в одночасье «офонаревшим» с лёгкой руки Юрия Михайловича Лужкова, но подход несколько иной, более гуманный по отношению к москвичам и гостям столицы: не всё же бродить туда-сюда – хочется и посидеть, подумать, дать отдых ногам.

Арбат воспет поэтами, написать стишок о Столешниковом никто не удосужился. Хочется верить, что со временем симпатичный переулок обрастёт легендами и станет достопримечательностью. Но его уже облюбовали киношники в качестве декораций для кино в стиле «Наша Раша», чтобы оттенить универсальный талант (КВН, телесериал, Comedy, если потребуется, Club) Сергея Светлакова.

Уральский самородок в непритязательных челябинских трениках и кожаной косухе, на фоне новодельной старины засверкал новыми гранями.

Но до того как в переулке появилась съёмочная группа, здесь отметился известный фотограф Дмитрий Зверев (не путать с другим Зверевым Сергеем, обладателем искусственной щетины, капризного голоса и силиконовых губ).

Пока по Столешникову разрешалось ездить на Газелях, байках, лимузинах (нужное подчеркнуть), сюда привозили в хрустальном саркофаге очередное воплощение легендарного Ягуара. Происходило это летом, аккурат под Ивана Купала.

Языческий характер действа подчёркивали гламурными фуршетами под сенью голубых кибиток с участием московских celebrity, обладающих тонким нюхом на дармовой алкоголь.

Соперничать с ними в этом отношении могут только белые акулы, но они проявляют свои уникальные способности где-нибудь у берегов Америки или возле Большого барьерного рифа, а наши московские знаменитости второго сорта появлялись в Столешниковом, едва заслышав о презентации очередной  фотовыставки.

Было дело: JAGUAR SUMMER MUSEUM устраивал культовые вернисажи, на которых можно было и накушаться, и попиариться.  После праздника живота и тщеславия в переулке оставались немые свидетели звёздного торжества – значительные тумбы, вроде тех, на которых в недавнем прошлом расклеивали афиши, только не круглые, а квадратные.

Образовавшиеся грани заполнялись постерами метр на полтора оригинальными,  шокирующими, скандальными: Рэйчел Велч без трусиков, Франческа Иствуд, кусающая  сумочку от Hermes Birkin за 100000 $, прежде чем  распилить её и сжечь, Кит Ричард без грима, готовый хоть сейчас сыграть Бабу Ягу, наконец, Макс Фрай, потерявший былую стать, но готовый защитить своей обрюзгшей задницей права геев и лесбиянок.

Динозавров убил астероид, «Летним музеям» положила конец серая тротуарная плитка. Но фотография вещь живучая, почти нетленная.  Фотоснимки вернулись в Столешников, как грачи  на картину Саврасова в чёрно-белом исполнении и разместились на специальных жёрдочках, привинченным к фонарям.

Да они не такие яркие, красочные, как цветные фото, но к ним стоит приглядеться, потому что на них видна рука мастера – Дмитрия Зверева.

Этот Зверев не охотится за головами знаменитостей, чем грешат многие, если не все фотохудожники. Что поделаешь – такова фотографическая vie. Достаток фотографа напрямую зависит от изображаемых объектов, от того, что попадёт в кадр – шокирующее событие или популярная физиономия. Добытчику редких кадров нелегко быть  самодостаточным, но Дмитрию Звереву это удалось.

Он обладает редким даром замечать то, что не каждому дано увидеть. Это у него от бога. К младенцу Иисусу пришли волхвы Каспар, Бальтазар, Мельхиор, у колыбели Зверева стояли Вазарели и Морис Эшер, которые принесли в дар младенцу лучшую советскую зеркалку «Зенит», заряженную плёнкой шосткинской фабрики.

И не удивительно, что Зверев с ней не расстаётся и находит такие необычные ракурсы, что привычные вещи становятся удивительными.

Вот две стены сошлись углом — одна превращается в зеркальное отражение другой. Водосточная труба, обросшая сосульками становится похожей на каракатицу.

А этот снимок в лифте офисного центра непонятно, каким образом был сделан. Похоже, что камера лежала на полу (а как иначе!), но где тогда находился фотограф – ведь кто-то должен был нажать на спуск!

Да он такой,  Дмитрий Зверев, — любит изводить загадками. И обожает лестницы, на которых, и только на них, можно наблюдать завораживающий змеиный узор, от которого балдели индейцы племени майя. Для чего строили ступенчатые пирамиды, посвящённые верховному богу Кецалькоатлю, чтобы он являлся к ним дважды в год на солнцестояние, чаще, увы, не получалось, и в виде змеистой тени взбирался по ступеням от основания пирамиды до самого верха.

Человек так не умеет – изображать своим телом чёткие геометрические узоры, что в одежде, что нагишом, сохраняя при этом целостность суставов. Даже девушки работающие каучук.

Поэтому люди на фотографиях Зверева часть экс- или интерьера. Исключение сделано для одинокого удильщика на Москва-реке – малёнькая черная фигурка на льду на фоне остекленевших чудовищ-небоскрёбов. И для щуплого, похожего на бедного без гроша в кармане мигранта – вылез из своей норки под кучей кирпичей, а тут его фотограф – щёлк. Хорошо, что не ФМС!

Tags: Зверев, Москва, Столешников, Хабловский