Серебряный век. Три апостола
Отчаянно лупивший в «солнце-барабан» «небесный барабанщик» Сергей Есенин в послереволюционные годы всё про себя понимает. Он – «последний поэт деревни», и место его, как поэта, в Москве кабацкой…
Владимир ИЛЬИЦКИЙ
В мытищинском РДКД «Яуза» отметили 90 лет со дня трагической смерти великого русского поэта Сергея Есенина. Читались его стихи. Исполнялись – в разных жанрах написанные песни.
Ведущий вечера «Так говорила роща золотая» Юрий Петрунин прочёл отрывок из воспоминаний сестры поэта Александры Есениной о том, как хоронили брата многие тысячи людей. Не всем известно, что его гроб обнесли вокруг памятника Пушкину. Серебряный век русской поэзии подошёл к концу…
Историческая терминология, как правило, далека от реальных событий. Будь это не так, всякие научно-исторические споры давно уже прекратились бы. «Поэзия Серебряного века», как бы продолжающая линию века Золотого – пушкинского, — такой же чисто ориентировочный термин, как, скажем, «Киевская Русь».
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поёт о пробках в Моссельпроме.
И Клюев, ладожский дьячок.
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочёл —
И в клетке сдохла канарейка…
Вот вам – то самое серебро. Кто-то скажет, что «ржаной» (М. Цветаева) Есенин был пристрастен, как будто мы видели беспристрастных поэтов, ровно как литературоведов или историков. Тем более, что последние, как зачастую оказывается на поверку, никогда не бывали в описываемых местах и не работали в архивах – они просто по мудрому вольтеровскому принципу, брали девять книг и писали из них – десятую.
Кстати о Николае Клюеве. Мощный самобытный поэт. Иосифа Бродского считают одним из его «прямых» учеников, и наш нобелевский лауреат не мыслил Всероссийской Поэтической Антологии без Клюева.
В русском коробе, в эллинской вазе,
Брезжат сполохи, полюсный щит,
И сапфир самоедского князя
На халдейском тюрбане горит.
Между тем, вот что пишет о судьбе Клюева писатель и литературный критик Владимир Бондаренко.
«Клюевщину в двадцатые-тридцатые годы выжигали по всей Руси. Не столько боялись влияния Сергея Есенина, допуская выпуск книг поэтов Серебряного века, сколько поэзии Клюева. Клюевщину истребляли калёным большевистским железом. В ответ ещё в 1919 году Николай Клюев писал своим «братьям-большевикам» пророческие слова, которые так важны и сегодняшней России:
«Направляя жало пулемёта на жар-птицу, объявляя её подлежащей уничтожению, следует призадуматься над отысканием пути к созданию такого искусства, которое могло бы утолить художественный голод дремучей черносошной России».
Эта «дремучесть» ярко выразилась и в отношении советских вождей к поэтам Серебряного века.
«Я сослан в Нарым, в поселок Колпашев на верную и мучительную смерть. Она, дырявая и свирепая, стоит уже за моими плечами. Четыре месяца тюрьмы и этапов, только по отрывному календарю скоро проходящих и лёгких, обглодали меня до костей…» — это из письма Клюева, упрятанного в «исправтрудлагерь» на пять лет…
Есенин сам себя величал апостолом, но и Клюева – «Апостолом нежным». Финал обоих был трагическим, как и финал апостола революционной плакатной лирики Владимира Маяковского.
На смерть Есенина Маяковский написал:
Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
Ну и что, что любовная лодка разбилась о быт!? Кому, как говорится, легко? Сам воздух эпохи для поэтов Серебряного века был отравлен, и не только они в нём задохнулись.
Стихотворение Маковского «Сергею Есенину» я часто читал на конкурсах вместе со знаменитым стихотворением Александра Межирова «Коммунисты, вперёд!». Всегда – к общему восторгу членов жюри, всякий раз оставлявшего меня без призовых мест.
Я не сразу понял: эти люди любили Есенина и не любили коммунистического пафоса. «Белая берёза под моим окном» трогала их больше, хотя сам Есенин не включил это стихотворение в своё Собрание сочинений, вышедшее уже после его смерти.
Маяковский в трагическом для Есенина 1925-м путешествует по миру: Франция, Испания, Куба, Мексика, США, снова Франция. В Детройте он побывал с экскурсией на автозаводе Форда. Теперь уже американец, друг поэта Давид Бурлюк написал в газете: «Владимир Владимирович так же юн, так же сыплет кирпичи своих острот…»
А что изрекает в том же году сам Маяковский?
Вот и жизнь пройдёт,
как прошли Азорские острова.
В апреле этого года мы отмечали 85-летие его трагической гибели. На пять лет меньше, чем вчера по Есенину… Николай Клюев пережил обоих. Его расстреляли по сфабрикованному делу в 1937-м…
Серебро, в отличие от золота, темнеет со временем. Существуют разные способы вернуть ему блеск. Самый простой способ – перечитывать поэтов Серебряного века. Их «алхимия слова» (Ян Парандовский) гораздо действенней бытовой химии.
