Мураново, деревня, луг широкий…

«Мураново – редкий пример неразорённого родового гнезда, где семейные культурные традиции не прерывались даже в музейный период», — говорится на сайте этого Музея-усадьбы им. Ф..И. Тютчева…

Владимир ИЛЬИЦКИЙ
Фото автора

Энгельгардты – Путяты – Боратынские – Тютчевы: родственные хитросплетения людей с богатым жизненных опытом и принадлежностью к литературным кругам определили уникальный состав музейной коллекции.

Это сразу бросается в глаза – и хочется внимательно рассмотреть каждый портрет бывших обитателей усадьбы, тем более, что среди них есть настоящие шедевры.

«Всё большее число посетителей в наше время интересуется историей дворянского быта, что сейчас принято называть «культурой повседневности», — отмечает в газете «Маяк» замдиретора музея по научной работе Александр Сахно. — Ценителей изобразительного искусства продолжает привлекать в Муранове редчайшее собрание произведений русской и западноевропейской живописи, достойное, по мнению художника И.Э. Грабаря, «специальной монографии» (из Книги отзывов посетителей 1939 года)…

В 1918 году последняя владелица усадьбы Ольга Николаевна Тютчева (в девичестве Путята) – жена Ивана Фёдоровича Тютчева (сына поэта) и её сын Николай Иванович Тютчев передали Мураново молодому советскому государству.

По мнению сотрудников музея, именно поэтому усадьбу не постигла участь столь же значимых для российской культуры «дворянских гнёзд».

Практически сразу она получила Охранную грамоту, и в августе 1920 года открылся музей имени Ф.И. Тютчева. Почему «имени»? Потому что сам Фёдор Иванович здесь никогда не жил. К сожалению, в этом же году Ольга Николаевна умерла, не дождавшись столь важного для неё события.

Конечно, за долгие годы существования усадьбы, «конструктивно» она претерпела много изменений, но о том, что главный дом в его сегодняшнем виде построил её «первый поэт» Евгений Боратынский, доподлинно известно. Сохранились даже сделанные им эскизные наброски.

Казалось бы, родившийся здесь в 1876-м и ставший в 1924 году пожизненным хранителем и директором музей Николай Тютчев мог сосредоточиться именно на своей фамильной линии, но он хорошо понимал важность того, что называется духом времени, который в значительной степени олицетворяли люди, имевшие как прямое, так и косвенное отношение к «материальной судьбе» усадьбы.

И – без преувеличения – Мураново, вроде бы простенькое с виду, этим духом пропитано. Причём, эта его домашность – с сараем на лугу и ледником (теперь здесь администрация), с небольшой церковью Спаса Нерукотворного и амбаром – куда более «душещипательна», чем иные усадебные дворцы со львами на воротах и колоннадой при входе.

«Главный дом Муранова не классический особняк начала — середины XIX века. Это скорее нечто среднее между деревенской и городской постройкой», — говорится на сайте, посвящённом Ф.И. Тютчеву. Любопытно также – на это обращают внимание на экскурсиях – стены дома сложены из брёвен не горизонтально, а вертикально.

Евгений Боратынский, в какой-то момент увлёкшись «хозяйственной деятельностью», в перестройке дома по своему замыслу не избежал романтичности, об этом нас извещает двухэтажная башня.

Думаю, в ней поэт отдал дань своему итальянскому воспитателю (дядьке) Джьячинто Боргезе, которому он посвятил известное – большое и многозначное — стихотворение «Дядьке-итальянцу», где через этого «беглеца Италии»…

Имел я благодать нерусского надзора.
Благодаря богов, с тобой за этим вслед
Друг другу не были мы чужды двадцать лет…

Этот «дядька» был неаполитанец, и – «перст судьбы» — вскоре после завершения постройки усадебного дома Боратынский отправился в Италию, чтобы, как оказалось… умереть в Неаполе.

Фёдор Тютчев закончил свои дни в Царском селе, но его вещи и архивы были постепенно также перевезены в Мураново. Здесь целиком восстановлен царскосельский кабинет поэта. Входа в него нет. Впрочем, в одной из комнат создан «кабинет двух поэтов» — письменные столы Тютчева и Боратынского стоят рядом. Лично для меня это стало самым сильным и незабываемым впечатлением.

Среди нескольких предметов на столе Боратынского лежит его последняя книга стихов «Сумерки» — с дарственной надписью Михаилу Глинке.

Кстати, этот «сложносочинённый» стол-бюро местные умельцы изготовили по чертежам поэта.

Более простой письменный стол Тютчева оснащён полным письменный прибором. Лежащим здесь же гусиным пером поэт пользовался до своего самого последнего часа. Под отдельным стеклянным саркофагом хранится его настольная лампа, свечи на которой были потушены в день смерти поэта. Какая смерть? Поэты не умирают!

В день рождения Евгения Боратынского музей проводит Мурановские чтения. В октябре – поэтический кросс «Мурановские холмы». Как-то в «Мурановском сенокосе» участвовали и мытищинские поэты-кедринцы.

И я там был, чай с блинами пил, чего и всем читателям желаю, — в уютном амбаре, где теперь кафе и разные вкусности, изготовленные по старинным усадебным рецептам.

Tags: Баратынский, Ильицкий, Мураново, Тютчев